– Ну не-е-е-е-т! Нет, нет, нет! – услышала вдруг Баба над собой хриплый бас. – Что угодно, только не Баба! Ещё этого не хватает!

Сквозь пелену Баба разглядела нависшие над ней очертания чего-то большого и коня, который парил в воздухе. Если так выглядит то, что бывает «потом», после жизни, то это полное безобразие! А где свет, где торжественная встреча с отчётом о прожитом? Всё, что она смогла выдать из себя в ответ, больше походило на хрип, смешанный с рыком, чем на членораздельную речь.

– Чтоб тебя! Ведь скажут, что опять я виноват, что женщин ворую! Мало одну голову откромсали ни за что, по навету, полёты ограничили и в полмира не пускают – теперь вообще в зоопарк запрут. Может, проще сожрать тебя, пока никто не видит? – ворчало огромное тёмное пятно.

Нет, похоже, «тот свет» временно отменяется. Без коня сверху, Баба видела лучше и могла уже пошевелить пальцем, выходит – жива. При таком раскладе перспектива быть сожранной ей совсем не подходила. Над ней явно маячили две драконьих головы. Одна в зубах держала конягу, другая ругалась и угрожала, а от третьей, действительно, остался лишь обрубок шеи.

– Здесь место напрогляд. Я на виду ловлю, чтобы таким, как ты, дармоедам неповадно было у меня коней воровать, так что не советую, – смогла заговорить Баба тихо.

– То-то тебя никто спасать не прибежал, как я погляжу, на лобное место-то твоё? – попробовал возразить Дракон, которого терзали смутные сомнения по этому поводу.

– А ты ещё подожди минут пятнадцать, помощь мне не оказывай, живой водой меня не отпаивай и посмотришь, как лапы кандалами окольцуют! – угадала смекалистая Баба драконьи мысли.

– Три раза тьфу! Мало того, что Баба, да к тому и на язык злая! Как вас жрать вообще можно, змеюк ядовитых? Хуже любого дракона! – злился Дракон, аккуратно поднося флягу с живой водой к её губам огромной курьей лапой.

– Ой, не делай вид, будто вкуса бабы ты не пробовал! Говорят, вкуснее бабы для дракона нет, – сказала она и, от живительного лекарства окрепнув, начала присаживаться, опершись на руку.

– Не знаю. Пробовать даже не хочу, а то пристрастишься – проблемы с законом наживёшь. И так их полно на пустом месте. С вами, людьми, в одном мире жить – хуже некуда! Одни подставы от вас! Ну, полетели, что ли? Повезу тебя твоим сдавать, раз оклемалась!

– Да пока не очень. Ног не чувствую, – призналась Баба.

– И что мне делать с тобой? Сидеть, ждать, когда пойдёшь своими ногами? Я жрать хочу, конь стынет! – возмущался Дракон.

– И что ты до меня домотался? Я просила с меня коня стаскивать? Спасать меня? Лежала бы под конём и лежала себе, последние сны цветные смотрела. Реши уже, что делать. Ты ж мужик, судя по противной морде в бородавках. Вот и прими драконье мужское решение! Хочешь свалить – сваливай. Помру – сам знаешь, что тебе будет за неоказание помощи человеку. Хочешь здесь жрать коня, пока тёплый, – жри, я не такое в жизни повидала, в обморок не упаду, тем более лёжа. Есть у тебя третий вариант?

– Есть, – ответил Дракон зло, обдав Бабу горячим дыханием. – Во-первых, драконихи тоже в бородавках, и это красиво, не то, что ваши белые блюдца в дырках вместо морды, но это к делу отношения не имеет. Во-вторых, жрать посреди пыльной дороги загнанного немытого коня – это, может, у вас, у людей, так принято. Я, пожалуй, в пещеру к себе полечу, там у меня все удобства, а загнанного ещё приготовить надо уметь, чтоб его мылом не притравиться. Решено: ты полетишь со мной, потому как есть я хочу очень, а бросить тебя здесь немощную прав не имею. Раз сидеть толком не можешь, значит, простите, мадам, за шкирку – и в полёт. Смотри, не вывались из своей рубахи!