– Так все-таки, – тяжело сглотнул староста, – он существует?

– Не просто существует, – усмехнулся Михаил, поворочавшись в стуле, – сегодня он попытался убить Матрену. Он преследовал ее по пятам, но девочка смогла спасти себя. Более того, – Кисейский стукнул по столу локтем и выдвинул указательный палец, – она спасла и меня!

Красноречивый экспедитор знал, что держал своих слушателей на острие ножа, когда все в комнате ахнули, а Ячменник даже прикрыл рот ладонью.

– Я отвлек душегуба выстрелом, – Кисейский сжал кулак со скрипом, – но он сбил меня с ног и попытался пронзить сердце! – следователь указал на свое жабо, которое чуть не проткнул изогнутый секач. – Матрена подоспела вовремя! Несмотря на ужас, опасность и неразбериху, моя отважная напарница набросилась на Лихо сзади, дав мне возможность высвободиться!

Крестьянка была удивлена и польщена. Ни один чужак никогда не отзывался о ней так лестно, и тем более не называл отважной. Только сейчас она заметила, как изменились лица всех вокруг. Взгляды целовальников больше не чурались ее, теперь суровые богатыри одобрительно и даже уважительно кивали в ее сторону. Ячменник прищурил глаза в напряжении истории и часто поглядывал на Матрену как на иллюстрацию в книге. И только Ираклий оставался скептичным, пытаясь показать это всем своим недовольным видом.

– На самом деле, – внезапно произнесла Матрена, – это не только моя заслуга. Если бы Михаил Святославович не дезориентировал Лихо выстрелом, я бы не смогла напасть на него. – Девушка усмехнулась. – Что уж говорить, я бы была мертва.

Ее первые слова за столом переговоров были тихими и неуверенными, но это было очень похвально, что простая крестьянка отыскала в себе кураж, чтобы начать говорить в окружении высоких чинов. Она могла чувствовать, как удивлены, но приятно впечатлены все вокруг. Но ей было важно одобрение только одного человека, и она его получила. Кисейский бросил на нее обрывистый взгляд, улыбнулся и кивнул.

– Если бы не наша слаженная кооперация, – подвел следователь, – мы бы несомненно стали восьмой и девятой жертвами Одноглазого Лиха. Но вместо этого мы не только заставили убийцу бежать, – Михаил запустил руку во внутренний карман мундира, – но также заполучили ключевую улику, которая пролила свет на истинную природу маньяка.

Кисейский вытянул из кармана маленький кожаный футляр для улик, обитый бархатом, положил его перед собой и метнул вперед. Как граненый стакан по барной стойке, футляр проскользил по гладкой поверхности стола и остановился прямо под носом Ячменника.

Староста удивленно повел бровью и боязливо взял в руки мешок. Головы Ираклия и дюжины целовальников нависли над ним, когда Захар потянул за фиксирующие шнурки дрожащими пальцами. Его лицо позеленело. На дне оказался ороговевший клочок плоти, тот самый, который Кисейский сорвал с запястья убийцы.

– Михаил Святославович, – с отвращением пробубнил Ячменник, отпрянув от футляра, – я боюсь спрашивать, но… что это?

– Шматок кожи Одноглазого Лиха, – объяснил экспедитор, – а если точнее кожаного костюма, который носит маньяк, чтобы наводить ужас на жителей Лазурного Марева.

Очередная волна мурашек прокатилась по спинам персонала земской избы.

– Ведь Лихо – человек, – смело заявил Михаил, – пытающийся выдать себя за сверхъестественное чудище. Под его, не буду лукавить, весьма устрашающим карнавальным костюмом, сотканным из шкуры животного, скрывается здоровая человеческая кожа и глаза… – Кисейский задумался, – или глаз.

Челюсть Ячменника давно отвисла до ключиц и нервозно подергивалась. Боярин явно не ожидал, что ему придется разрешать такого рода проблемы, когда он только вставал на пост земского старосты этой деревни.