Ноябрь, холодина страшная. Снова кот пропал. Где его носит? Кто его видел там, кто здесь. Словом, исчез. Проходит неделя – нет Чумбоки. Снова иду в чулан. Думаю, может, там опять в бочке, хотя знаю, что её убрали и капусту в ней на зиму засолили.

Захожу. Мама моя! На подвешенной туше свиньи наш Чумбока висит распластавшись. Жив не жив. Подёргал за хвост – гнётся.

– Как же это тебя угораздило?

Побежал за отцом.

– Папа, Чумбока опять в чулане, только на свинье висит.

– На какой свинье? Ах да, понял. Пошли.

Зашли в чулан.

– Вот, смотри. Сдох, нет?

– Посмотрим. – Отец внимательно осмотрел кота, пощупал. – Жив. Смотри, у него когти в мясо вмёрзли. Прыгнул, видать, зацепился, а отпустить жалко было. Так и вмёрз. Неси нож. Вырезать будем.

Кот неделю провалялся дома – и опять за своё.

Одно из самых приятных времён года в тайге – август и сентябрь. Лес даёт всё. Не ленись, заготовляй – и зимой не помрёшь с голоду. Деревенские женщины знали, где когда что растёт.

Сейчас шла малина.

Кто брал таёжную малину, садовую уже не захочет: одно что большая, а эта… запашистая, сахаристая.

Бабы засобирались. Кучками по пять-шесть человек договаривались, брали с собой эмалированные вёдра (у кого нет – туеса из бересты), квас, что поесть и уходили в лес на свои знакомые места на весь день.

Пригласили маму. Она с обеда хлопотала со сборами. – Мама, куда ты засобиралась? – Какой мужчина не должен знать, что делает женщина?

– За малиной женщины пригласили. Завтра рано утром пойдём.

– Куда? – Мужчина должен знать, где его женщина. А вдруг чего?

– В какой-то Малый Азас.

– Знаю я. Там Генка Жарков живёт. Дядя Лёня, наш сосед, его дядя. Давай я с тобой пойду. Защищать буду. Звери там дикие ходят.

– Не знаю, собирайся, защитник. Завтра у женщин спросим. Если разрешат – пойдёшь.

На подготовку в поход времени ушло немного. Привязал к ручке бидончика верёвочку: повесить на шею. Так руки освобождаются, обеими больше ягод наберёшь. Сапоги резиновые – змей много кругом, за всеми не усмотришь. Штаны с заправкой в сапоги – малина колючая, все коленки обдерёт. Рубашку с длинными рукавами – комары в деревне жрут, не успеваешь отгонять. Не отогнал вовремя – уже крови напился. В тайге их ещё больше. Тогда препаратов от насекомых ещё не было. Обязательное дело – фуражка. По деревне целыми днями бегали без головного убора. Здесь дело серьёзное, а фуражка серьёзность придаёт.

Петухи с ранья кукарекать начинают. Для верности поставили будильник.

Утром собрались в установленное время на краю деревни у Ребровой горы. Женщин было пять человек, шестая мама.

– Маша, сынок-то провожает тебя или как?

– Хочет с нами пойти, если разрешите. Если нельзя – пойдёт домой.

– Как, бабы, что скажете?

– Пусть идёт: хотя маленький, но мужичок, заместо охраны будет. Чем с пацанами пыль гонять – делом займётся.

– Далеко идти. Потянешь? Километров пятнадцать по горам да по тайге.

– Знаю, знаю, и больше ходил. – Я был рад положительному решению вопроса и предстоящему походу.

Когда ещё выдастся такой случай? Одному страшно уходить далеко в тайгу.

Двинулись в путь. Реброва гора имела долгий и крутой подъём. Женщины, пока его преодолели, отдыхали не один раз. Мне же было в радость, и я без передыха скоро был наверху, дожидался остальных. Картина с высоты горы завораживала: сопки с чёрным лесом уходили к горизонту, под горой – деревня, опоясанная рекой Мрас-Су. Воздух свободы, напитанный озоном, кружил голову.

Дальше было проще. Тропинка зигзагами шла к верху горной гряды без больших спусков и подъёмов. Наконец пошёл длительный спуск. У подножия горы, поперёк тропинки, бежал родник. Остановились передохнуть. Я руками раздвинул высокую траву над родником. Чистая, прозрачная вода била из-под земли.