После Жулика собаку мы больше не заводили. Чумбока опять остался один, пока в очередную холодную зиму не околел от холода, находясь в очередной вылазке.

Заводской крючок для ловли рыбы в деревне был на вес золота. У всех в основном самодельные, из проволоки или булавки. Чем хорош заводской? Рыба с него не срывается. Дёрнула рыба, подсёк, и она твоя. С самодельного зачастую рыба уходит. Сноровистым надо быть, чтобы её поймать.

Если заводской крючок зацепится в реке за корягу, никто не дёргает его и не тянет в надежде отцепить. Штаны снял и в воду – выпутывать.

Деревня – не город, два магазина: продовольственный и хозяйственный от потребсоюза. Хлеб да лопаты в основном, ну гвозди ещё, сахар, соль. А чтобы о крючках подумать – некому. У меня крючки из города были и большие, и маленькие. Мне много, штук десять. Считал себя богатым. Ловил в основном на большой – червяк солидный можно насадить, рыбу удобно снимать. Маленький возьмёшь, то червя некуда надеть, а если кого поймал – одна маета его вытащить из рыбы. Снять с крючка просто невозможно, хоть ножом разрезай рыбину.

Частенько ходил с удочкой один. Иногда кто из пацанов присоседится. Вот и на этот раз утречком пошёл к Ребровой горе в заводь, после валунов посреди русла. Там уже был Васька. Старше меня на год. Жил он в стареньком побелённом домике за школой, с бабушкой. Она была сильно стара. Родители его умерли. Как, при каких обстоятельствах – не знаю. Ходил во всём драном – и в школу, и просто так.

Сейчас он сидел в трусах, майке, босиком, скорчившись у куста. Вместо удилища в его руках была палка из талины с леской.

– Здорово, Васька, клюёт?

– Здорово, садись вон туда, рядом. Клюёт, да срываются много, сволочи. Не срывались бы, так бидон бы уже полный был. Видишь?

Заглянул в бидон с водой. Там плавали с десяток крупных пескарей. Мне такие редко попадались.

– Ничего, хорошие. – Сел рядом, забросил крючок с грузилом и толстым червяком. И удилище у меня было на славу.

Пока сидел, ждал поклёвку, Васька без устали дёргал рыбу.

Странное дело – из множества рыб он поймал одну. – Васька, почему они у тебя так часто срываются?

– Сам злой сижу. Всегда так. Бабушка пошлёт меня за рыбой, жрать хочется, дома ничего нет, а у меня крючок самодельный. Рыба клюёт, зацепа нет – вместе с червяком и удирает. Был бы у меня заводской крючок, сколько бы наловил. Где его возьмёшь? И деньги нужны. Спрашивал у Генки Ерина, у него есть, не дал, гад. Говорит: «У самого один», жмот.

– Не обижайся на него. У него и правда один. И тот я ему дал. У меня ещё есть дома. Хочешь – и тебе дам.

– Так и дашь?

– Ну.

– Не жалко будет?

– Не-а. Чё жалеть? Тебе вон кушать нечего. Я-то так ловлю, для интереса и коту. Полови моей удочкой, сгоняю домой, принесу.

Дом был в километре от места рыбалки. Смотался бегом.

– Вот, на.

– Гена, это мой крючок, правда? Никогда такого у меня не было. Вот бабушка обрадуется! Спасибо!

– Пожалуйста, лови больше рыбы, коли есть нечего.

Он ловко снял свой самодельный крючок, привязал особым узлом мой. Дело пошло на лад. Не прошло и получаса, его бидончик был полон рыбы. Кроме пескарей ему и чебаки попадались (редкие для меня). У меня было два пескаря.

– Ну я пойду, жрать охота. Бабушка пожарит, поем, прибегу к тебе назад, вместе быстро наловим.

Васька пришёл к обеду:

– Дров не было, пока наколол – время ушло. Сейчас не будет ловиться. Давай вечером пойдём на ту сторону. Места покажу, на каждый заброс рыба ловится. На вот пескаря жареного, – он развернул тряпицу.

Пескарь был очень вкусный, ещё тёплый.

– Давай вечером.