Потихоньку силы оставляют меня, и в конце концов мой подбородок беспомощно падает на грудь. Я сотрясаюсь от рыданий, сокрушающих мое тело, я задыхаюсь, пытаясь совладать с чувством безысходности и наполнить легкие воздухом.

– Не плачь, Винна, – говорит тонкий мелодичный голос. Голос, которого я не слышала уже почти восемь лет. Лайкен? От этой мысли каждая клеточка моей кожи покрывается мурашками.

– Лайкен? – спрашиваю я вслух дрожащим голосом.

– Винна, тебе нельзя плакать. Винна? Винна, ты меня слышишь?

С каждым вопросом, не получившим ответа, паника в ее хрупком голосе нарастает все больше.

– Лайкен! Где ты? – беспомощно выкрикиваю я.

У меня не получается вырваться из этих оков. Я не вижу ничего, кроме серых бетонных стен комнаты. Я ничего не могу сделать. Почему, мать твою, я ничего не могу сделать?

– Винна, тебе нельзя плакать. Тебе нужно бежать. Ты слышишь меня? Беги!

Крик Лайкен, от которого стынет кровь, эхом отдается в моих ушах, когда я вскакиваю с кровати. Врезаюсь в угол и прижимаюсь спиной к самому стыку стен. Мое внезапное движение пугает того, кто только что склонялся надо мной, и этот кто-то теперь не сводит с меня взгляда. В моих ладонях появляется шар пурпурной магии еще до того, как я успеваю понять, что шар этот сотворила я. Мягкое сияние розового цвета освещает обеспокоенное лицо Эноха.

Мое внимание обращается к дверному проему, где собрались остальные члены его ковена плюс Сурок; все они уставшие и одинаково озабоченные.

– Ты в порядке? – спрашивает Энох.

Я в растерянности смотрю на него.

– Было похоже, что тебе больно. Мы зашли проверить, как ты, но у меня не получилось тебя разбудить. Ты кричала и плакала. – Энох указывает на мое лицо, и я вытираю следы слез. – Что случилось, Винна?

Я пытаюсь осмыслить его слова. Из-за тяжелого дыхания и громкого сердцебиения мне не удается сосредоточиться ни на чем, кроме бегущего по венам адреналина. Осматриваю комнату, не в силах перестать искать Талона и Лайкен, хотя уже и начинаю понимать, что все это было не по-настоящему. Это был сон, осознаю я, когда последняя капля сонного смятения покидает мое тело.

– Наверное, мне приснился кошмар, – хрипло отвечаю я, и мой голос звучит глубже обычного.

Я не очень понимаю, что мне с этим делать и что думать. Раньше мне никогда не снились кошмары, даже когда я была младше и жила вместе с обожающей пытки Бет. Сон всегда был для меня безопасным местом. Всегда спасением.

Каллан нерешительно заходит в комнату.

– Хочешь поговорить об этом?

Он прислоняется к стене рядом с изголовьем кровати, упираясь руками в штукатурку.

– Зачем? – спрашиваю я, и мой голос весь пронизан подозрением.

– Иногда это помогает справиться с тревогой, – говорит Нэш. Он следом за Калланом проходит в комнату, прислоняется к стене напротив меня и скрещивая на груди руки. – Когда мне снились кошмары, мне всегда помогало.

Меня удивляет его признание.

– О чем они были? – шепотом выпаливаю я и тут же понимаю, насколько неправильно звучит этот вопрос, но я уже задала его, да и Нэш, кажется, не против.

– Мои родители умерли, когда мне было десять. Долгое время мои кошмары были об этом – о них. Когда я вырос, они почти закончились, и так продолжалось долгое время, но неделю назад все изменилось.

– Почему они вернулись? Из-за ламий? – спрашиваю я, не в силах остановиться.

Нэш качает головой, вскидывая темные волосы, и его ледяные синие глаза устремляются на меня.

– Нет. Из-за тебя. Точнее, из-за того, как ты рыдала над своим умершим другом. Отголоски твоих рыданий преследуют меня все эти дни. Я не могу ни забыть этот душераздирающий звук, ни избавиться от чувства глубокой разбитости каждый раз, когда слышу его в своих кошмарах.