В этом месте, особенно когда смотришь с высоты, из-под самого потолка древнего сектора, казалось, будто перед тобой не остатки человеческой, или какой-либо другой разумной цивилизации, а чрево какого-то живого, изуродованного существа, что разрослось и проросло даже через металл, бетон и стекло. Под куполообразным сводом, некогда прозрачным, покрытым сотнями прожекторов и самых различных осветительных приборов, теперь потускневших и заросших буро-зелёной коркой, казалось, теперь вечно клубится густая тень. Свет пробивался сквозь мутные проёмы едва заметными пятнами, и на этих островках полумрака можно было разглядеть жуткое великолепие Зелёной бездны, в прошлом поглотившей достаточно большой город. Там, где когда-то были улицы, перекрёстки и площадки для пассажирских электрокаров, теперь тянулся зелёный лабиринт. Этакое чудовищное сплетение самых различных лиан, мшистых арок, корней и прожорливых побегов. Многочисленные и даже достаточно высокие здания, полуразрушенные, но по-прежнему стоящие, выглядели как изуродованные скелеты. Их окна зияли пустыми глазницами, а стены были пробиты корнями, толстыми, как чёрные змеи. Из одних проёмов свисали гирлянды плотоядных вьюнков, из других вырывались вспышки разлетающихся спор, как будто сама природа дышала в этих руинах.

На крышах уцелевших, и всё также сопротивляющихся влиянию разбушевавшейся природы зданий, выросли целые рощи. Где можно было увидеть деревья, ветви которых были закручены в невозможные спирали. Чьи кроны пульсировали, словно дышали, а кора была покрыта узорами, похожими на замершие мускулы. Некоторые из них не просто росли в этом месте. Они действительно двигались. Это были не просто деревья или какие-то мутировавшие растения. Это были легендарные Древни. Этакие древесные хищники, затаившиеся в тени, словно живые часовые. Они могли стоять сутками, и даже неделями, никак не шевелясь, и ничем не выдавая себя. Пока кто-то не сделает глупость, и не приблизится к ним. Тогда, с хрустом и скрежетом, оживает древесина, распахиваются сучковатые лапы, и смолистый стон разносится над кварталами. Эти существа питаются только плотью. Их корни, как ядовитые змеи, втягивают в себя всё, что попадёт в эту смертельную ловушку. Но это не все возможные угрозы в данной местности.

По когда-то оживлённым улицам города стелются многочисленные склизкие хищные лианы. Их движения почти незаметно глазу, но, если к ним приглядеться, то можно было заметить, что они действительно ползут… Обвиваются… И даже ищут… У некоторых есть шипы… У других даже собственные пасти. А найдя и поймав свою добычу, они рвут и переваривают её прямо на месте. Именно поэтому в тишине этих руин иногда слышен хлюпающий звук. Это хищные лианы уже перегрызают что-то мягкое, мясное… И не всегда это может быть какой-то зверь…

Хищные цветы расцветают на обломках лестниц, балконах и даже на старых рекламных щитах. Их лепестки алые, лиловые, цвета гниющего золота. Они заманивают светом, запахом и иллюзией. Некоторые из них имитируют человеческий голос, другие – испускают мелодии, похожие на детский смех или шелест шелка. Но стоит только кому-то подойти ближе… И тут же щелкают лепестки, обнажая острые, полупрозрачные иглы и выбрасывая в воздух большим облаком, от которого практически невозможно увернуться, свои ядовитые споры.

Вездесущие растения добралась даже до самого потолка этого давно заброшенного сектора. Оттуда свисают стебли, похожие на толстые канаты. Некоторые из них полые, и их края иногда даже шевелятся, словно дышат. По своду расползаются пятна мха и грибов, мерцающие слабым фосфорическим светом, из-за чего создаётся впечатление, будто потолок живёт своей жизнью… Моргает… Вздыхает… За чем-то пристально наблюдает. И в самой гуще этой чащи, где зелёное безумие сгущается до состояния почти неразличимого клубка жизни, что-то двигается. Иногда мелькают тени – быстрые, гибкие, хищные. Может, звери, может, мутировавшие люди. Иногда движение сопровождается треском, визгом, чавканьем. Иногда – даже каким-то жутким, словно потусторонним пением. И всё это – в абсолютной, вязкой, влажной тишине. Не звенящей, не мёртвой, а насторожённой. Как если бы сама Зелёная Бездна слушала… Ожидала… И терпеливо тянулась к новому теплу, новому крику, новой плоти.