Уже потом, когда подписанные бумаги оказались в руках кавказца, а чемоданёик с деньгами перекочевал к помощнику седовласого, атмосфера в номере немного разрядилась. Кавказец закурил сигарету, выпустил густую струю дыма и откинулся, было, на спинку стула. Но, заметив что седовласый вдруг закашлялся, он встал из-за стола и прошёл к окну, выпуская дым наружу.

Это была отличная возможность сделать просто-таки портретный снимок и я не преминул ей воспользоваться. Однако, в тот самый момент, когда я в очередной раз нажал на кнопку затвора, взгляд кавказца вдруг переместился на окно моего номера. Это произошло так неожиданно, что я даже не успел пригнуться за подоконник. И хотя до моего окна было не менее тридцати метров, он прекрасно рассмотрел и меня и мощный телеобъектив моего “Олимпуса”.

Прятаться уже не имело смысла, да честно сказать, я об этом даже и не подумал. Скорее, в это время я ощущал себя, как застигнутый за мастурбацией подросток. Поэтому я по инерции сделал ещё пять или шесть снимков и лишь потом убрал палец с кнопки затвора. Теперь предстояло как можно быстрее убраться из номера. Потому что последние снимки запечатлели по порядку примерно следующее:

Сначала взгляд кавказца, направленный прямо в объектив. Следом снова его глаза, которые блеснули недобрым огнём. Мужчина бросил через плечо какую-то фразу, обращённую, видимо, к седовласому. Тот мгновенно поднялся из-за стола и, подойдя к окну, посмотрел в направлении руки кавказца, вытянутой в сторону моего окна. Заметив меня в окне напротив, седовласый отрицательно покачал головой и что-то сказал кавказцу.

Получив отрицательный ответ, кавказец кликнул к окну своего нукера и повелительно махнул рукой в мою сторону. Что уж он ему приказал, я могу только подозревать, но и нукер, и помощник седовласого вдруг сорвались с места и выбежали из номера. Ничего хорошего для меня это не предвещало.

По меньшей мере, мне грозила потеря аппаратуры и приличная трёпка. А значит, ещё и нагоняй в Москве за утраченное редакционное имущество. Теперь, надеюсь, вам понятна та спешка, с которой я побросал в кофр свои причиндалы и опрометью бросился вон из номера?

Выскочив в коридор, я побежал в сторону лестницы. Пока преследователи сообразят, в каком я номере, да на каком этаже, мне удастся оторваться хотя бы на немного. В запасе у меня были буквально секунды. Постучаться в чей-нибудь номер мне просто не пришло в голову. Да если б и пришло, вряд ли кто-то открыл дверь в ответ на мои воззвания о помощи. Поэтому рассчитывать приходилось исключительно на свои силы. Я вихрем пронёсся по ступенькам и выбежал в холл, сопровождаемый грохотом вазонов с цветами, опрокинутых раздутым кофром.

Не привыкший к подобным выходкам постояльцев портье лишь удивлённо приподнял брови, увидев меня, прыгающего сразу через четыре ступеньки. В холле я притормозил и сделал вид, будто просто куда-то опаздываю. Но, тем не менее, проскочил его широкой рысью. Уже подбегая к двери, я услышал торопливые шаги нескольких человек, сбегающих вниз по лестнице. Тяжёлая гостиничная дверь ещё не успела закрыться за мной, когда крик: “Стой, паскуда!”, разнёсся по всему вестибюлю.

Мало того, что попал в неприятную ситуацию, так, оказывается, ещё и с нашими бандюками. Вот уж поистине, рыбацкое счастье. Так “повезти” могло только мне: за тридевять земель от дома, в тихой, ничем не примечательной гостиничке стать свидетелем непонятной сделки опасных земляков. А в том, что они действительно крайне опасны, я уверился сразу же, как только первый из них выскочил вслед за мной на улицу: