На “Клинке Пустоты” один из боковых ангаров уже был переоборудован – в зал для содержания пленных. Именно там Серг заранее приказал развернуть модульный блок-контейнер с клетками, прозрачно-силовыми камерами и подвижными сканерами. Дроны, выгружая парализованных пиратов, проводили их через дезинфекционные дуги, затем – через молекулярные сканеры. Каждый клочок ткани, каждый имплант, каждый зацепленный в кожной складке осколок проходил проверку. Любые тайники, даже под кожей, или даже внутри их тел – были вскрыты. Любой киберпротез – временно деактивирован. Даже зубы просвечивались – на предмет встроенного оружия или капсул с ядом.

Одежду с пленников снимали полностью. Дроны делали это механически, за считанные секунды. Одежда обрабатывалась и сортировалась в стерильных отсеках. Пленники же – голые, испуганные, многие дрожащие от унижения и шока – помещались в прозрачные клетки с мягкими, но прочными полями. Камеры поддерживали нормальную температуру и вентиляцию, но лишали всякой приватности. Не из жестокости – из расчёта. Психологически проще подчинить тех, кто уже опущен в глазах самого себя. Серг не получал удовольствия от этой процедуры. Но знал – это нужно. Весьма показательно. И максимально рационально.

Капитаны пиратских кораблей получали иное обращение. Каждого из них, после парализации и идентификации, дроны загружали в индивидуальную криокапсулу. Такое, похожее на высокотехнологичный гроб, устройство автоматически фиксировало тело, вводило анестетики, блокаторы двигательной активности и медленно опускало температуру до стабильных -173°С, без фрагментации тканей и с сохранением сознания в глубоком подавленном режиме.

Каждая такая капсула фиксировалась в верхнем отсеке ангара – вдали от основного плена. Они были живыми пакетами данных, сжатыми в лёд, до тех пор, пока Серг сам не решит, что с ними будет делать. Дроны работали бесшумно и безукоризненно. А сам молодой парень, глядя на их действия, отметил мысленно:

“Всё идёт почти также, как и у тех самых муравьёв. Каждый знает, что делать. И не задаёт вопросов. Когда-нибудь мне придётся всё это объяснять своей команде… Но не сейчас.”

В воздухе висел едва заметный запах стерильного металла и озона. Когда последний из пленников был размещён, когда все криокапсулы были герметизированы, а сканеры показали ноль угроз, Серг медленно встал и направился в ангар с пленниками. Его шаги отдавались гулко среди холодных стен, а за прозрачными барьерами десятки глаз следили за ним. Одни – с мольбой. Другие – с животным страхом. Третьи – с пустотой, за которой больше не было личности. Он остановился перед клетками, осмотрел всех и, чуть повысив голос, произнёс в комм:

–Вы – живы. А значит, вам повезло. Ваши капитаны продались кому-то, кто хотел моей смерти. Теперь вы станете частью ответа. Вас продадут. Не всех, но почти. Некоторые, возможно, получат выбор. Остальные – судьбу. В следующий раз подумайте, прежде чем поднять оружие на того, кто не прощает.

Он развернулся и пошёл прочь. Сзади за его спиной – только тишина. Поисковая операция началась сразу же после полной зачистки пиратского флота. Серг, глядя на голограмму с десятками ярких меток, отдал короткий и чёткий приказ:

– Запустить протокол зачистки. ИИ кораблей – в отстойник. Топливо, боекомплект, расходники – на склад. Всё остальное – уничтожить. А до этого – выловить всех, кто выпрыгнул из своих москитов. В приоритете живые.

И тут же начался поиск катапультировавшихся пилотов. Почти сотня капсул с пилотами пиратских москитов, до сих пор плавали в пространстве. Крошечные спасательные капсулы, разбросанные по полю боя, всё ещё оставались там, беззащитные и открытые любым угрозам. Большинство были в спящем или полусознательном состоянии. Некоторые капсулы подавали слабый сигнал, у других питание уже на исходе. Внутри – живые, но обезвоженные, травмированные, запертые в этих летающих гробах с автоматическими системами жизнеобеспечения.