Он научился многим вещам. Прежде всего не бояться боли, отвечать ударом на удар и насмешкой на насмешку. Те из сверстников, что раньше походя спихивали его с бревна, прямо в пыль, под раздраженный удар хлыста тащившегося вслед за слизнем надсмотрщика, теперь не всегда решались задеть безволосого раба-приемыша, особенно если не наблюдалось численного перевеса со стороны насмешников.

Первым это заметил Эргавс.

Неудивительно, что Управляющий Полями следил за судьбой своего выкормыша. Под приплюснутым черепом старого сентала, чью поредевшую шерсть уже побила первая проседь, умещалось чуть больше мозгов, чем у работавших на полях сородичей, иначе он бы не занимал столь значительный пост. К тому же он был единственным, кто знал правду о рождении Рогмана.

Мысли Эргавса, когда он наблюдал за тем, как растет исторгнутый Алтарем крысеныш, превращаясь в стройного, мускулистого, поджарого юношу с необычной формой черепа, роднящей его с этнамами, но абсолютно голым, безволосым телом, носили вполне практический характер. В них не было ничего от мистики. Рогман казался ему намного смышленее других соплеменников, и, когда наступил очередной сбор урожая, старый Управляющий внезапно освободил его от полевых работ, поставив Рогмана считать мешки и сопровождать их в городские склады.

Так, в свои неполные пятнадцать лет безродный клонг впервые покинул поля и попал в Город.

Для него это оказалось шоком.

На всю оставшуюся жизнь он запомнил тот момент, когда вместе с Управляющим впервые переступил порог огромного зала, всю площадь которого занимали невысокие, сложенные из различных подручных материалов дома.

Это место из-за своих размеров в первый момент вызвало у него головокружение и сосущее чувство тревоги. Разум мальчика, сформированный в замкнутых пространствах, не принимал такого глобального понятия, как «горизонт». До определенного возраста он почти не выходил из дома; потом, когда он повзрослел и вместе с другими подростками племени сенталов начал регулярно работать на полях, то его свобода соответственно ограничивалась Плодородной Равниной, которая представляла собой нескончаемую цепь прямоугольных залов, где потолок висел над самой головой, а его поверхность ярко светилась, позволяя растениям жить. Естественно, что, воспитанный в таких условиях, он не имел никакого понятия о психическом расстройстве, которое его далекие предки именовали агрофобией.

Ноги Рогмана подкосились. Эргавс, который сопровождал его в этой первой доставке груза к городским складам, недовольно заворчал, но все же дал ошалевшему клонгу несколько минут, чтобы тот смог опомниться, свыкнутся с новым чувством.

Хотя поля и Город разделяло всего несколько километров пути по прямым широким тоннелям, до сего момента Рогман ни разу не бывал тут.

Город этнамов потряс его. Долгое время в сознании мальчика этот необъятный зал, чьи стены возносились вверх на тридцать-сорок метров, будет оставаться чем-то потрясающим, находящимся на грани понимания…

Отвесные стены тянулись все вверх и вверх, так что приходилось запрокидывать голову, пытаясь разглядеть их. В первый момент мальчику пришлось вступить в борьбу с внезапной тошнотой и слабостью, но он все же сумел задрать подбородок и широко распахнуть глаза, чувствуя, что сейчас просто потеряет сознание от нахлынувших на него впечатлений.

Впервые в жизни он не смог различить потолка. Там, куда он устремил свой помутившийся взгляд, на головокружительной высоте молочными полосами тянулись сгустки испарений, за которыми оказалось невозможным разглядеть структуру перекрытий, был виден только источаемый ими свет… Ошалевший взгляд Рогмана скользил поверх крыш одно-, двухэтажных домов и нигде не находил преграды – зал оказался столь велик, что его противоположной стены не было видно из-за расстояния и тумана, который вился над постройками и медленно, лениво утекал в огромные, забранные решетками зевы вентиляционных труб. Чуть выше, приблизительно на уровне двадцати метров от пола, из стен зала торчали опаленные и перекрученные балки обрушившихся в незапамятные времена перекрытий, над которыми виднелись черные глазницы входов в какие-то туннели, но, куда они вели и бывал ли кто-то в них, Рогман, естественно, не знал.