– Сеня, все у меня есть, и хоромы, и валюта, и драгоценности, лишь не хватает крепкого мужского плеча, надежной опоры, – пожаловалась она и положила голову со сбившимся набок париком на его плечо, обняла шею длинными, как плети, руками. «О, Господи, избавь меня от искушения и соблазна», – мысленно попросил он и, освобождаясь из объятий Блинкиной, сказал. – Не будем торопить события.

– Сеня, Сенечка, у нас и так лимит времени. Сколько той жизни осталось? Разве вы не хотите меня изнасиловать? – неожиданно спросила она. – Это так азартно и приятно, ощутить силу, страсть настоящего мужчины…

– Розалия Ефимовна, душечка, у меня и в мыслях такого не было. Ведь я не маньяк, отдаю отчет своим действиям. Вы меня ошеломили, ценю вашу дружбу и доверие, – ответил он и почувствовал во всем ее облике огорчение и обиду из-за того, что он ею пренебрег. «Черт меня дернул сюда придти, размечтался найти клад с сокровищами. Баба осторожная, предусмотрительная, притащила эту рябую кобылу, чтобы в случае чего был свидетель. И этот план потерпел фиаско. Однако, какие же бабы, хитрые и коварные существа. Старая клизма, еще на что-то надеется».

На личном опыте он убедился, что существуют женщины, испытывающие особый восторг, когда ими овладевают грубой силой. Кричат, визжат, стонут, дают волю зубам и рукам, кусают и царапают партнера. Похоже, что и Блинкина из категории таких темпераментных с психическими отклонениями особ. Не хватало, чтобы она своими зубами и когтями впилась в мою кожу и покусала уши или шею. Нет, нет, никаких соблазнов и искушений. Если, даже один раз проявлю слабость, уступлю ее домогательствам, то она потом не слезет, станет везде и всюду преследовать.

– Что же ты, Сенечка, молчишь или я не в твоем вкусе? Ты же, как врач, знаешь, что не прихоть, а физиологическая потребность.

– Я смущен и озадачен. Никогда не мог подумать, что вы, Розалия такая страстная, без острых шипов.

– А разве это плохо для тебя?

– Слишком доступны. Обычно приходится покорять.

– Только для тебя, а других не подпускаю к себе на пушечный выстрел. Я – не гордая, но цену себе знаю, – заявила она и в знак готовности прижалась к нему грудью, обдав дорогими французскими духами. – Ты при первой же встречи пронзил мое сердце стрелами Купидона, воспламенил любовь. Поэтому и пригласила в гости. Признайся, Сенечка, в твоем роду были евреи?

– Упаси, Господь, мешать кровь с вашим племенем, – признался Дубняк, вспомнив о хитром и коварном дантисте Штуцере. Увидел, как потускнела черная вдова, собрав морщины на лбу в гармошку.

– Напрасно. Наш народ много страдал, был бит и гоним, а теперь среди евреев много богатых людей, в том числе олигархов.

Из ее признания он решил извлечь пользу.

– Розалия Ефимовна, душечка, вы состоятельная дама. Одолжите мне для реализации бизнес-проекта пятнадцать тысяч евро или двадцать тысяч долларов, за мною не заржавеет, – попросил он.

– В наличии у меня такой суммы нет. В банке на депозите лежат сорок тысяч долларов, – призналась она и призадумалась. – Согласись стать моим мужем и тогда все мои богатства будут в семейном распоряжении. Другого варианта не приемлю. От тебя требуется только одно – любить, ласкать меня, исполнять все пожелания и капризы.

Она снова обвила его шею руками.

– Интересное предложение, – почесал он бычий затылок, осознавая, что опасность такого брачного союза таится в ее желаниях и капризах. – Я подумаю над ним. Это весьма серьезное предложение, хотя, душечка, вам больше подошла бы роль любовницы. Будем встречаться один, два раза в месяц.

Дубняк предложил более-менее терпимый для себя вариант.