– У меня больше нет змей, – ответил пария. – Ума не приложу, как эта заползла под мою одежду и почему не укусила.

– Раздевайся! Хватит с меня твоих уловок.

Увидев надвигающихся на него троих вооруженных людей, пария, поколебавшись, начал стягивать хламиду, разматывая слой за слоем, пока не остался совершенно голым.

– Как ты удержал змею в руках? – спросил Янес, жестом велев индийцу одеваться. – Ты заклинатель-беде?

– Нет-нет, я брамин.

– Которому поручили отравить моих министров и меня самого? На кого ты работаешь?

– Никто мне ничего не поручал, ваше высочество.

– Может быть, ты мстишь мне за отказ подарить прииски?

– Я вас не понимаю, ваше высочество. Брамин не может владеть приисками.

– Ты никакой не брамин, – рявкнул Тремаль-Наик. – У тебя на физиономии написано: пария.

– Вы все ошибаетесь. Или обознались.

– То есть ты отрицаешь, что приходил ко мне во дворец два дня назад?

– Я бы никогда не посмел переступить порог дворца.

– Мы тебя узнали, уродливый марабу. Есть еще один свидетель, скоро мы тебе его представим. Оделся?

– Да, ваше высочество.

Крысолов с Тремаль-Наиком крепко схватили его за запястья и потащили к выходу.

– Что вам от меня нужно? – завопил пленник, отбиваясь. – Я же брамин! Даже раджи не могут трогать брамина!

– Я не индус, и мне плевать на ваших богов и изобретенные ими для вас страшные кары. Хочешь сказать, после смерти моя душа переселится в скарабея, а потом в блоху или вошь? Чепуха! Я смеюсь над Брахмой, Шивой, Вишну, Парвати и даже над жуткой богиней смерти Кали! У меня один Бог, не имеющий никакого отношения к толпе ваших.

– Плавать вам десять тысяч лет по Молочному Океану, прежде чем родиться хотя бы обезьяной, если не кем похуже. Нам, браминам, дарована власть карать и миловать.

– Карай сколько влезет. – Янес подтолкнул упиравшегося лжебрамина. – Но не жалуйся, если тебя покараем мы.

– Вы не посмеете! Я святой человек!

– Ты обманщик и состоишь в шайке разбойников и заговорщиков, собранной безумцем Синдхией.

Услышав имя свергнутого принца, пленник резко повернулся и в упор взглянул на Янеса:

– Синдхия? Кто это?

– Один осел, – ответил Тремаль-Наик. – Обыкновенный осел, прежде правивший Ассамом. Это известно даже пням в лесу, а ты, якобы ученый человек, прикидываешься, будто не знаешь? Разве брамины не изучают историю своей страны?

– Все наше время занято молитвами, – брюзгливо ответил пленник. – Мы общаемся с богами. Что нам до земных царей, у которых нет над нами власти?

– Погоди, скоро увидишь, есть у меня над тобой власть или нет. Давай шевели ногами, или погоню пинками. Поглядим тогда, как твои боги тебя защитят.

Впереди показался свет. Шикари и Каммамури стояли на месте, на случай если парии попытаются вернуться и напасть. Поняв, что деваться некуда, и, очевидно, не веря в защиту богов, лжебрамин быстро зашагал вперед, надеясь на помощь своих товарищей.

Янес с изумлением увидел у ног Каммамури совершенно успокоившихся мастифов.

– Мы вновь можем на них рассчитывать, – объявил маратха. – Они побороли страх.

– Черт с ними, с псами. Приглядись-ка к этому человеку, – приказал ему Янес, подталкивая пленника.

Каммамури поднял повыше фонарь.

– Какая встреча! Господин Янес, вы спрашиваете, видел ли я этого типа прежде?

– Именно. Мы с Тремаль-Наиком нисколько не сомневаемся на его счет.

– Это тот самый брамин, который приходил во дворец. Я хорошо его запомнил. Такой взгляд не скоро забудешь.

– Глаза заклинателя змей, я прав?

– Совершенно правы. Глаза беде. А где его флейта-пунги?

– Она ему не нужна, поверь мне. Этот негодяй и безо всяких дудок ловко управляется со змеями, мы сами в этом убедились. Да, Тремаль-Наик?