– Думаешь, тот человек действительно брамин?

– Не могу точно сказать, но у меня есть сомнения. Лицом он не был похож на человека высшей касты.

– Где Тремаль-Наик?

– Покинул дворец вместе со следопытом Тимулом через полчаса после того, как было обнаружено тело.

– То есть они нашли какие-то следы?

– Вроде бы. Борнейский Тигренок не уехал бы без веских оснований.

– Кто знает, кто знает… Впрочем, если с ним Тимул, можно надеяться, они что-то обнаружили. Сей юноша не потеряет след ни на пыльной дороге, ни в густом лесу. Министры, а что вы думаете об этом преступлении?

– Ничего хорошего, – ответил за всех Бхарави. – Мы все на волосок от гибели. Похоже, всех ваших министров, махараджа, решили уничтожить таинственные враги, которым мы перешли дорогу.

– Но кто они? Хотелось бы мне знать.

– Мы подняли на ноги стражу и отправили ее прочесывать город.

– Стражники что-нибудь обнаружили?

– Пока нет, ваше высочество.

– Поставьте кого-нибудь охранять труп. Случится что – сразу же докладывайте мне. Я буду в кабинете. Судя по всему, я не смогу уснуть этой ночью.

– Собираетесь открыть охоту на убийцу, господин? – вполголоса спросил Каммамури.

– Подождем Тремаль-Наика. Постой-ка и ты на страже, дружище, а если тот брамин вернется, хватай его и тащи ко мне.

– Сомневаюсь, что он вновь сунет сюда нос, – покачал головой маратха.

– Напрасно. Зачастую убийц тянет на место преступления неодолимая сила.

Пожелав министрам спокойной ночи, Янес покинул зал в сопровождении двух фонарщиков с монументальными светильниками. Пройдя лабиринтом коридоров, стены которых были увешаны прекрасным оружием, а затем полутемными просторными залами, португалец остановился перед дверью и объявил сопровождающим:

– Дальше я сам. Ступайте.

Фонарщики отвесили глубокий поклон, едва не ткнувшись лбом в отполированный до блеска пол, и ушли.

Янес резко повернул ручку и оказался в изысканно убранной комнате. Вдоль стен, обитых голубой парчой, стояли низенькие диванчики, неяркая лампа давала рассеянный свет. Он пересек помещение и подошел к другой двери, рядом с которой висел гонг. Взяв деревянный молоточек, Янес три раза ударил по бронзовому диску. Раздался громкий звон. Дверь сразу же распахнулась, и на пороге появилась обеспокоенная Сурама.

– О, мой Янес! – вскричала рани. – Я так за тебя волновалась!

Молодая принцесса Ассама была прекрасна. Немного смуглая кожа, тонкие черты лица, бездонные черные глаза, длинные волосы цвета воронова крыла, в которых алели цветы муссенды[19] и посверкивали нити манахарского жемчуга. На Сураме было розовое платье, расшитое золотом, шелковые белые шаровары и красные бабуши, украшенные крохотными бриллиантами. Янес крепко обнял жену.

– Мой господин, – всхлипнула рани, позволив усадить себя на невысокую оттоманку, заваленную разноцветными парчовыми подушками.

– Моя маленькая женушка всякий раз теряет покой, стоит мне взяться за ружье, – рассмеялся Янес. – Хотя отлично знает, что я никогда не хожу на охоту в одиночку и меня не пугают даже самые свирепые тигры.

– Однако вы пренебрегаете государственными делами, милорд.

– А зачем нам тогда министры, получающие годовое жалованье в десять тысяч рупий? Чтобы позволить себя дурачить и травить? Что до меня, в моих жилах течет горячая кровь Малайских Тигров, и тебе это известно. Как наш Соарес?

– Спит.

– Кто с ним сейчас?

– Кормилица. Детская заперта, у двери стоят раджпуты с тибетскими мастифами. Туда никто не проникнет.

– Да уж, мастифы способны завалить медведя. Пойдем-ка проведаем нашего сына.

– Только не шуми, а то разбудишь его.

– Я тихо.

Они встали и, полуобнявшись, подошли к двери, скрытой тяжелой парчовой занавесью. За дверью открылась комната, обитая белым шелком. Пол покрывали толстые яркие ковры из Кашмира, вдоль стен стояли неизменные диванчики. В центре находилась серебряная колыбелька, по форме похожая на рыбу, прикрытая легчайшим шелковым облаком. В ней спал наследник правителей Ассама.