Своими глазами видела, как милая старушка умоляла меня помочь донести вязанку хвороста. А потом, когда я прошла мимо, напрочь игнорируя ее просьбы, бабушка божий одуванчик со злости чуть не вырвала дерево с корнем.

Николас сидел смирно и прилежно. Обычно он был шумным и бойким, но сейчас он вел себя почти как образцовый ученик. Может, на него лес так подействовал? Может, ему пригодились мои уроки? А мне просто чудится?

Я не могла сказать, что конкретно меня смущает. Выглядел он, как обычно. К тому же родители его сразу признали. Вот он уже шепчется со своим другом, однако, я чувствовала тревогу.

– Когда видите грибной круг, то бегите прочь. Ни в коем случае не стоит подходить к нему близко и рассматривать… – продолжала я, чувствуя, как горло сдавило в приступе кашля. Я прокашлялась, чувствуя, как из меня выходит холод чужой магии…

Что-то было не так уже со мной…

Я взяла себя в руки и хрипловатым голосом продолжила.

– Есть в лесу такие поляны, на которые лучше не выходить. Отличить ее от обычной сложно. Но можно. Обычно на поляне… Простите… Кхе-кхе… Растут… Кхе!

Да что такое!

Я взяла в руки мел и стала рисовать цветок.

– Я их видела! – послышался восторженный голос Мэг. – Его называют лихоцветы. Они похожи на лилии…

– Да, – кивнула я, с силой надавив на мел, чтобы вернуть себе чувство реальности. – В темноте, вечером или ночью их видно особенно хорошо. Они едва заметно светятся. Днем нужно быть внимательными. Эта поляна называется воронкой. Ступивший на нее, никогда не возвращается обратно… Эта поляна может быть где угодно. Поэтому прежде чем выходить на красивую… Кхе! Полянку, внимательно осмотритесь…

Я повернулась к детям, отряхнула руки после мела и присела на учительский стул.

Деревенская школа была закрыта десять лет. До того момента, когда я не очнулась в теле некой мисс Эстер, незамужней девицы двадцати пяти лет от роду, живущей на самой окраине деревни в доме, который достался ей от родителей.

Мисс Эстер имела свой огородик и довольно странную репутацию. Она проживала жизнь скромной старой девы, особо ни с кем не общаясь. В ее доме нельзя было встретить даже муху самца. Она не придерживалась мнения многих деревенских девушек, что только путем беспорядочных связей можно найти порядочного мужчину. Поговаривали, что когда-то в детстве ее похитили фэйри, но ее отец – охотник каким-то чудом сумел ее вызволить.

Понимая, что питаться с огородика – так себе удовольствие, я решила совместить приятное с полезным и решила стать школьной учительницей. Тем более, что деревенская школа давно и остро нуждалась хоть в каких-нибудь кадрах.

За это мне даже платили скромное жалование.

И школа снова заработала. А ведь она не работала с тех пор, как умерла старенькая учительница. Ее отправили сюда из столицы на стажировку во времена ее молодости. Так она проработала в этой школе шестьдесят семь лет, до конца надеясь, что ее заберут в столицу обратно. Говорят, учительницей она была строгой, а потому и охрипшей. Все сопутствующие профессиональные заболевания были на лицо. Дергающийся глаз, легкий нервный тик и прогрессирующий маразм. И теперь уже не учитель следил за учениками, а ученики за учителем. Чтобы не уснула. И не впала в детство. Ее, честно говоря, не любили. Она навсегда отбила у детей желание учиться.

Загнать за парты детей, привыкших проводить время на улице в веселой беготне, было непросто.

Но еще сложнее было убедить родителей в необходимости образования. Хотя, до сих пор к школе относились настороженно. Правда, некоторые родители отказались отдавать детей учиться. Они считали это лишним.