– Вот видите, что я говорил: у галичан мирные намерения, они не вступают в конфликт с русскоговорящими. Почему? Да потому, что русскоговорящие тоже украинцы, и все мы братья. И еще, потому что мы, мои земляки дончане, хороший пример показали: никто не привез с собой ни биты, ни коктейли Молотова, и галичане это оценили. В связи с этим я предлагаю распустить антимайдан. Работать надо, а не митинговать. Уверен: и галичане последуют нашему примеру.

Возразить главе государства было нечего. Соратники, молча опустили головы, и это означало одно: согласны.

Антимайдан был распущен. Донецкие шахтеры немного отдохнули в Киеве и вернулись в забои. И крымчане, накупив подарков в Киеве для своих жен и детей, заняли места в автобусах, исправных, комфортабельных и двинулись в дальный путь в свой любимый Крым, к своим теплым уголкам и трепещущим грудям молодых жен.

Когда начало смеркаться, автобусы стали подъежать к Корсуню, переименованному в Корсунь— Шевченковский в честь Тараса Шевченко, который в 1859 году приехал сюда и жил у своего названного брата Варфоломея с 28 июня по 8 июля, меньше месяца.

Колонну автобусов сопровождали работники ГАИ из Киева и не доезжая Корсуня свернули на пустынную дорогу с выбоинами, где пришлось снизить скорость. Вдруг милицейские машины скрылись, как в землю провалились, а автобусы на малой скорости продолжали движение, включив фары дальнего освещения. Какое-то время спустя, водитель первого автобуса заметил толпу молодых ребят, которые размахивали битами, перегородив дорогу. Он стал сигналить, жать на педаль, в надежде, что разбегутся хулиганы, но раздался выстрел, водитель выронил руль, он получил пулю в лоб, но инстинктивно жал на тормоз. Автобус остановился, освещение потухло. Остановились и остальные. Дремавшие пассажиры спохватились – что такое? Теперь уже толпа в масках, как саранча, бросилась к каждому автобусу и стала бить стекла. Стекла звенели, падали на землю, но большая часть битого стекла сыпалась на головы, на лица пассажиров. Завершив первую часть экзекуции, бандеровцы ринулись в автобусы с фонариками в руках и стали избивать пассажиров битами по головам. Те, что были внизу, ножами прокалывали шины колес. Машины проседали.

– Слава Украине! – закричал молодой галичанин – фашист. – Повторяйте за мной, москали паршивые Слава Украине! Не хотите? получайте.

Дальше битами стали ломать ребра. Раскрошив стекло на мелкие кусочки совали в окровавленные рты и заставляли жевать, держа пистолет у виска. И люди жевали, обливаясь кровью: умирать никому не хотелось от рук бандитов.

Когда все стекла были разбиты, все шины проколоты ножами, все пассажиры окровавлены, поступила команда выходить из автоусов.

– Ну, живо, а то сгорите здесь, кацапы вонючие. Эй, канистры с бензином готовы? Выходите, я сказал. У кого водка и закусь, выкладывайте на столик вон за тем кустом, а сами ложитесь на живот – руки за спину. Каждый из вас будет расстрелян, это лучше, чем сгореть заживо.

Люди стали выходить, а тем, кто уже потерял всякую ориентацию в результате побоев, помогали. Спустившись вниз, все ложились на землю в два ряда ногами друг к другу, стараясь положить голову на свой мешок с провиантом и подарками.

Два бандеровца в масках и кованых сапогах шагали по спинам с автоматами наизготове, забирали мешки и скидывали в одно место. Другие развязывали мешки, вытаскивали водку, съестные припасы и подарки, а женские трусы протыкали штыками, называя это украинским флагом.

Люди лежали молча. Каждый прощался с жизнью. Но бандеровцы не торопились. Облитые керосином автобусы, подожгли и фашисты восторгались высоко вспыхнувшим пламенем. Огонь был ярким, а потом эта яркость убавилась. Бандеровцы бросились к съестным припасам пассажиров и особенно к спиртному, пили прямо из горлышка, а хлеб ели конскими зубами, не разрезая его на кусочки, видать проголодались гунны.