Я не совсем понимал, что задумала эта стерва, но ее комментарии не только выглядели убедительными – в них не было ни слова лжи.

– Так ты у нас скромница!– зло сощурился капитан, внимательно посмотрев на меня.

– Мы на позиции. Глиссада на экране. Корабль готов к маневру. Ваше решение, капитан?

Она безупречно владела интонациями! Каждое слово было в пределах устава, но в голосе смешались ирония, провокация и очень прозрачная подсказка для очень прозрачного Ксавера.

– Итера, отключи автоматические системы управления посадкой, кроме двигателей. Передай управление кораблем второму пилоту Северину.

– Исполнено,– эхом отозвалась Итера.

Моя информационная панель погасла и провалилась под ноги. Зато на ее место вынырнул настоящий штурвал, а перед глазами загорелась панорама Коэстро с изогнутым дугой горизонтом, который отделял чернильную тьму космоса от пестрой поверхности планеты. Я тихо проклинал Итеру, пока информационные сообщения расползались вдоль глиссады, которая красной линией ниспадала в облака планеты из-под моих ног.

– Второй пилот Северин, принять управление маневровыми двигателями. Корабль твой. Просто посади его.

– Принято,– подтвердил я и добавил.– Если ты меня слышишь, Вавила, предупреждаю, что скафандр тебе по любому мыть придется.

Привилегия пилота в момент посадки в том, что он старший на борту, и даже капитан подчиняется ему до тех пор, пока посадочные мачты не коснутся поверхности. Теперь я был главным.

Я толкнул штурвал от себя, и удар перегрузки прижал меня к спинке кресла – корабль подчинился и начал падение на планету. Он стремительно скользил вдоль ярко красной ленты, которая пунктиром бежала навстречу. Лента едва качнулась в сторону, и я повел штурвалом вслед, удерживая курс. Она снова послушно легла под ноги, но тут же прогнулась и нырнула вниз, словно пыталась увернуться. Я сильнее утопил штурвал, и двигатели взвыли в ответ, усилив гравитационный пресс на спину – мы набирали скорость падения.

Планета торопилась навстречу, а лента глиссады струилась под ногами. Когда мне уже показалось, что я освоился и прекрасно справляюсь со своим первым в жизни ручным пилотированием Итеры, все резко изменилось.

Сперва я почувствовал хватку планеты. Это было физическое ощущение гравитации, которая коснулась меня и потянула к себе с нарастающей силой. Траектория глиссады выпрыгнула из-под ног и стала более пологой, но я поздно потянул штурвал, и корабль просел ниже расчетной траектории. Красная лента прыгнула за голову, а на экране вспыхнули тревожные маркеры, указывающие направление к утерянному маршруту.

Следом я ощутил удар. Это была встреча с верхними слоями атмосферы, которая приняла корабль в свои вязкие объятия.

– Я могу сбросить тягу основного двигателя?– услышал я голос Итеры.

Ну, конечно! Я должен был это сделать еще в начале маневра, просто столкнув корабль с орбиты. Весь смысл торможения атмосферой заключался в том, чтобы погасить скорость корабля, не сжигая топливо, а основной двигатель продолжал все это время его толкать. Забавно, но в наиболее сложных ситуациях люди учитывают тысячи мелочей и упускают самое очевидное.

– Выключай двигатель,– как можно спокойнее произнес я, чтобы Ксавер не заподозрил неладное.

– Исполнено,– подыграла Итера.

Вместе с тягой пропала и устойчивость корабля.

Маневровые двигатели, по сути, только управляли его положением в пространстве, регулируя углы крена корпуса, тангажа и рысканья. В остальном корабль с чудовищной аэродинамикой летел, как брошенный камень… Очень сильно брошенный камень.

Мелкая вибрация сменилась нарастающей тряской и переросла в пляску святого Витта, словно корабль охватила волна судорог. Даже штурвал затрясся в моих руках. Мельком взглянув на Ксавера, я прочел не только вопрос в его глазах, но и ужас. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти нужный угол атаки, и успокоить дрожь корабля. Но лента глиссады безнадежно ушла в сторону, и отработать отклонение маневровыми двигателями становилось все сложнее – их тяги откровенно не хватало.