– Все, мир, Гия, я больше на тебя не обижаюсь, – сказал Константин.

– Нет, Костя, не все. Если вы хотите, чтобы я продолжил работу над этим фильмом, вы должны заплатить за сценарий не 10 тысяч, как в договоре, а 100! И не после фильма, как в договоре, а сейчас.

– Ты серьезно это говоришь? – спросил Константин.

– Абсолютно серьезно.

– Но это нарушение договора! – сказал Филипп.

– Да, нарушение. Но в договоре не было, что этот француз из Ташкента, без предупреждения, на ровном месте может дать мне пинок под зад.

– Мы на все твои условия согласны, кроме денег.

– Ну, тогда я вас больше не задерживаю.

– Предупреждаю, мы сейчас пойдем к господину Досталю и расскажем ему о твоих вопиющих, наглых требованиях.

– Идите. Бон вояж!

Через пятнадцать минут звонит Досталь:

– Георгий Николаевич, здесь у меня ваши продюсеры, приходите, без вас мне с ними трудно разговаривать.

– Владимир Николаевич, они мои условия знают, если не согласны, пусть берут другого режиссера.

– И все-таки я вас прошу прийти сюда, Георгий Николаевич.

Дальше выпендриваться было неприлично.

– Ваши продюсеры утверждают, что они согласились на все требования по производству, которые у вас были, – сказал Досталь, когда я пришел.

– Да, мы даже согласны подписать дополнительное соглашение, – подтвердил Филипп. – Но месье Данелия выставил еще и новое требование. Невыполнимое.

– Да, выставил.

– В договоре написано 10 тысяч долларов за сценарий. Две по подписании договора, остальные при окончании фильма. Месье Данелия, вы подписывали этот договор? – спросил Филлип.

– Подписывал.

– Мы можем подать на вас в суд.

– За что? Сценарий мы написали, вы его приняли. А о том, что я должен быть режиссером на этой картине, в договоре ничего не написано. Так что, если хотите, чтобы я работал, платите 100 тысяч за сценарий, и не после, а сейчас. Считайте, что это компенсация за «минутную вспышку» господина Александрова на Земле обетованной.

– Вы видите, какие абсурдные требования он выдвигает, – обратился Роттон к Досталю.

– Почему абсурдные? Насколько мне известно, на Западе за сценарий платят и больше. Но это меня не касается. Этот вопрос вы должны решить между собой, – сказал Досталь. – Но ставлю вас в известность: «Мосфильм» принимает участие в этом проекте при условии, что режиссером фильма будет Георгий Данелия.

– Почему? Есть много других прекрасных режиссеров.

– Есть. Согласен. Но если вы пригласите своих Шаброля, Лелуша или Годара, у нас их мало кто знает. А кто такой Данелия, знают все.

Продюсеры переглянулись, и Александров сказал:

– О’кей, Гия, за сценарий – сто тысяч. Но не сейчас, а когда фильм будет завершен.

– Не согласен. Сейчас.

– О’кей. Сейчас – десять.

– Нет. Все.

– Десять, Гия, это очень много, никакие «минутные вспышки» так дорого не стоят!

– Идиотские минутные – стоят сто.

– Господин Досталь, вот видите, как он разговаривает?

– Георгий Николаевич, не волнуйтесь, – сказал Досталь.

– Владимир Николаевич, я про его маму ни слова не сказал…

– Хорошо. Не начинайте все с начала, – вмешался Филипп Роттон, – господин Данелия, предлагаю двенадцать. А остальные, когда будет первая копия фильма. Согласны?

– Нет. Сто. Сейчас.

– Дальше нам разговаривать не о чем.

– И мне с вами не о чем. Извините, Владимир Николаевич, я ухожу. Всего хорошего!

Между прочим. Последний раз я торговался в 42-м году, когда мне было двенадцать лет, мы шили босоножки из автомобильных покрышек и клеенки и продавали их на рынке.

«Комедия ля финита!.. Сказал сто – значит сто!» Прошел шагов десять. «Хотя… согласились на все. Никуда вмешиваться не будут! Двенадцать тысяч – не маленькие деньги!» Остановился. «Что, вернуться, согласиться?.. Нет, получится – сдался»… Пошел. Иду, думаю: «Почему сдался? Вовсе не сдался. Главного добился. В кино лезть не будут… Так что…»