– Таня – она, конечно, дело говорит, – сказал хозяин, накладывая на хлеб сыр и колбасу. – Надо правильно питаться, вести здоровый образ жизни, но, понимаешь, котейка, иногда так хочется чего-нибудь вредного!

Жена ругает меня за лишний вес, говорит, похудеть надо, от этого и давление скачет. Она сама, ты видел, какая стойкая, не женщина, а кремень. – Александр Петрович сжал кулак в воздухе. – Поражаюсь её силе воли. У меня вот и сила есть, и воля тоже есть, а силы воли нет, – засмеялся он, набив полный рот колбасой.

Не в обиду, конечно, – продолжил ночной кухонный гость, – но я заметил, что женщины в вопросах, касающихся самодисциплины и уж тем более еды, сильней нас и гораздо выносливей. Понимаешь, кот, если я на работе целый день буду салатами питаться, то мой мозг перестанет функционировать, – заметил Александр Петрович, – а это недопустимо. Кто ж будет семью кормить?

Он проглотил бутерброд, запил соком и сказал:

– Ты, конечно, Сократище, та ещё заноза, но, знаешь, за что я тебя люблю? – Хозяин пристально посмотрел на меня и погладил по голове.

Я поднял голову от миски, аж глаза расширились от такого признания, и уставился на него.

– За то, – продолжил Александр Петрович, допивая сок из стакана, – что по ночам составляешь мне компанию, не воспитываешь и не критикуешь меня, какой толщины я колбасу отрезал и сколько сыра положил.

Согласитесь, приятно слушать признание в любви!

А ещё я любил ночевать в комнате у Кати. Она ложилась на бок, прижимала меня к себе, укрывала одеялом и начинала рассказывать мне истории из своей жизни. Больше всего мне нравилось, когда она приносила что-нибудь вкусное и мы с ней, лёжа на кровати, поедали лакомства.

Пока Катя не спала, я терпел эту духоту, но, услышав её ровное дыхание, сразу выбирался из-под одеяла и устраивался в ногах.

Не понимаю, как можно спать в такой бане? Под одеялом ведь дышать нечем. А она ещё укроется чуть ли не с головой! Задохнуться можно, пока дождёшься, когда она уснёт.

Катя спала тихо, как мышка, в отличие от своего брата. Несколько раз я ночевал у Димки в ногах, о чём очень сильно потом жалел. Он так вертелся во сне, что несколько раз скидывал меня с кровати, и я кувырком летел на пол. А один раз так саданул пяткой по голове, что у меня искры из глаз посыпались. Я тогда не сразу сообразил, что произошло. Только когда очнулся на полу, понял. Думал, сотрясение мозга получил. Но, слава богу, всё обошлось. Остаток ночи провёл на полу, поскольку дверь была закрыта и попасть к Катьке я уже не мог.

А днём мне нравилось бывать в комнате у Димы. Признаюсь, там я устроил наблюдательный пункт. Дело в том, что окно спальни выходило на соседний дом и со второго этажа хорошо было видно окно соседской кухни, расположенной на первом этаже. Сверху открывался отличный обзор, и я видел практически всё, что там происходило. Но наблюдал я не за соседями и не за их трапезами. Это меня меньше всего интересовало.

Была у меня другая забота. У них жила очаровательная блондинка, вся такая из себя, краля голубых кровей, красивая до умопомрачения кошка. О на-то и привлекала моё внимание. Познакомились мы с ней давно, ещё летом. Сижу я как-то на заборе, солнышко светит, птички поют, наслаждаюсь жизнью. Вдруг вижу, по соседнему участку идёт кошка, ослепительно белая, хвост распушила, ушки навострила, на шее поблёскивает ошейник, красивая – нет слов, чтоб описать! Легко взлетела на забор и села чуть поодаль от меня. Сидит, головой крутит, делает вид, будто не замечает меня. Меня это задело; что за неуважение такое к соседу? Я чуть придвинулся ближе и пристально посмотрел на неё. Надменная мадам развернулась и села ко мне спиной. Сзади тоже вид, конечно, красивый, но всё-таки хочется посмотреть ей в глаза. Я по своему, по-кошачьи говорю: