Вопрос: Эта фотография служащих «Пустячка» сделана несколько раньше 1921 года. Вы узнаете кого-нибудь?

Амос: Меня нет на этом снимке, даже не знаю, когда он был сделан. Но в центре – Титус Гудвинтер, в шляпе-котелке и с усами, похожими на руль велосипеда.

Гетти: Он всегда носил шляпу-котелок. А это кто по соседству с Титусом?

Амос: Кто-то с рукой на перевязи. Я не знаю его.

Гетти: Это не бухгалтер?

Амос: Нет, у бухгалтера были такие черные штуки на рукавах. Его звали Билл Уоткинс.

Гетти: Билл – это шериф. А бухгалтер – его двоюродный брат Барнаби. Я ходила в школу с ним. Его лягнула лошадь, запряженная в повозку. Насмерть.

Амос: Шериф пытался остановить лошадь, Гетти. А Барнаби убили выстрелом в голову из ружья.

Гетти: Попрошу не путать. Барнаби не любил огнестрельное оружие. Я знала всю его семью.

Амос (громко): Я не сказал, что у него было ружье! Какой-то охотник застрелил его!

Гетти: Я думала, шериф всегда имел при себе ружье!

Амос (еще громче): Мы говорим о бухгалтере Барнаби, человеке в черных нарукавниках!

Гетти: Не кричите!

Амос: Хорошо, в любом случае человек в котелке – Титус Гудвинтер.

Вопрос: Был ли Титус основателем газеты?

Амос: Нет. Очень давно газету основал Эфраим. Не знаю даже когда. Были пышные похороны, когда он умер. Он повесился.

Гетти: Эфраим повесился, или нам так сказали.

Амос: На большом дубе, около Старого дощатого моста.

Вопрос: Это произошло, когда Титус взял на себя управление газетой?

Амос: Нет, старший мальчик принял управление, но его сбросила лошадь.

Гетти: Миллионы черных дроздов взметнулись с кукурузного поля, и его лошадь понесла.

Амос: Черных дроздов в те времена было столько, сколько сейчас москитов.

Гетти: Титус принял газету после этого. Бог мой, как он переменился! Однажды, когда река разлилась, его лошадь не смогла пересечь ее, Титус спрыгнул и в гневе пристрелил ее.

Амос: Свою собственную лошадь! Пристрелил! Таков был Титус в шляпе-котелке. Он всегда носил котелок.

Вопрос: А кто тот человек со свирепым выражением лица, стоящий в конце ряда?

Амос: Это феллах, который правил повозкой, да, Гетти?

Гетти: Это Зак, точно. Он мне никогда не нравился. Пьяница.

Амос: Убил Титуса в драке и попал в тюрьму. Однако кучер отменный. У него была хорошенькая дочь. Ее звали Элли. Работала в газете какое-то время.

Гетти: Элли делала подшивки газет и готовила чай.

Амос: Утопилась в реке однажды темной ночью.

Гетти: У бедной девочки не было матери, ее отец пил, а брат слыл задирой.

Амос: Титус привязался к ней.

Гетти: Он всегда был любимцем женщин. Эта шляпа-котелок, и огромные усы…

Конец интервью.

Найджел Фитч прервал диалог, сказав, что готов отвезти «Старую гвардию» домой. Гости расходились неохотно. Квиллер пригласил Полли остаться посмотреть на закат.

– Один маленький стаканчик шерри, а потом я должна уйти, – сказала женщина, когда они вошли в библиотеку. – Вы не возражаете против того, что я вовлекаю вас в создание звучащей книги?

– Вовсе нет. Это, должно быть, интересно. Вы знали, что отец Гудвинтера Старшего был убит, а дед повесился?

– У семьи бурная история, но вы должны помнить, что это край первопроходцев, как старый Дикий Запад, но более поздний. Сейчас мы более цивилизованны.

– Наличие компьютеров и видеомагнитофонов еще ни о чем не говорит.

– Это не Шекспир, Квилл.

– Я вчера посетил миссис Гудвинтер, – сказал он. – Она не похожа на безутешную вдову, опустошенную горем и успокаиваемую семейным врачом.

– Она мужественная женщина. Когда ее назвали Гритти, в этом был резон.

– Она приняла несколько довольно неожиданных решений – продать дом, пустить с молотка обстановку и позволить забрать на металлолом антикварные прессы. Прошло меньше недели после смерти мужа, а афиши об аукционе расклеены уже по всему городу. Не слишком ли скоро?