– Ой, – ойкнул Квиллер, болезненно морщась.

Своими тонкими пальчиками Джоди нежно прикоснулась к нему, но ее руки дрожали после бессонной ночи.

– Джуни говорит, что причина пожара не установлена. Он никому не разрешал курить на службе… Здесь больно?

– Ой, ой.

– Бедный Джуни! Он был подавлен, совершенно подавлен! По правде говоря, он недостаточно силен, чтобы работать пожарным, вы же знаете, мистер Скотт позволил ему держать шланг с тремя помощниками вместо двух. Это сделало его… не таким беспомощным, знаете ли. Теперь можете прополоскать рот.

– Здание застраховано?

– Немножко шире, пожалуйста. Хорошо!.. Есть какая-то страховка, но большая часть не оценена по причине старости и непригодности… Теперь полощите.

– Очень плохо, что старые номера газеты не сняли на микропленку и не спрятали в какое-нибудь безопасное место.

– Джуни говорил, это стоило бы слишком много денег.

– Кто заметил огонь? – еще один быстрый вопрос между полосканиями.

– Какие-то дети, гулявшие по Мейн-стрит. Они увидели дым, а когда приехали машины, все здание было в огне. Это беспокоит вас?

– Ой, ой.

Она вздохнула:

– Итак, я предполагаю, Джуни получит работу в «Прибое», а его мать продаст все имущество.

Она развязала фартук.

– Все. Можете идти. Пользуетесь ли вы шелковой ниткой после каждого приема пищи, как советовал вам доктор Золлер?

– Скажите доктору Золлеру, что я не только делаю это после каждого приема пищи, но и после каждого нового блюда. В ресторанах меня знают как «сумасшедшего с ниткой».

После стоматологического кабинета он поехал в шотландский магазин мужской одежды. Мать Квиллера была урожденная Макинтош, и он любил шотландцев. Хозяин магазина Брюс Скотт платил ему тем же, разговаривая с ним с шотландским акцентом, что предназначалось только для лучших клиентов.

Раньше Квиллер не обращал особенного внимания на свою одежду. Его устраивали драповое пальто, обычные брюки, рубашка и галстук. Однако североамериканский стиль жизни пробудил в нем интерес к шерстяным клетчатым рубашкам, исландским свитерам, дубленкам, высоким меховым шапкам, тяжелым ботинкам и ножнам из оленьей кожи. И чем сильнее Брюс Скотт раскатывал свое шотландское «р-р-р», тем охотнее он приходил за покупками.

– Что случилось с четырьмя дюймами снега, которые нам обещали на сегодня? – спросил Квиллер, войдя в магазин.

– Все вздор, – ответил Скотт, тряся седой лохматой головой. – Не верьте ни одному слову, вылетающему из радиоприемника. Гусеница шелкопряда даст вам более достоверную информацию.

– Вы выглядите так, будто не спали прошлой ночью.

– Ох уж эта ночь! – сказал шеф добровольной пожарной дружины. – Я пришел домой к шести утра. Хорошо еще, Чипмунк и Кеннебек прислали свои команды на помощь. Мы бы ничего не сделали без них и без наших женщин, благослови их Господь. Они поддерживали нас кофе и бутербродами.

– Как Джуниор перенес все это?

– Парню было тяжело. Я частенько заходил в офис к его старику. Во время пожара офис напоминал огненную ловушку! Тонны бумаги! Деревянные, сухие, как трут, перегородки и старый деревянный пол! – Скотт опять тряхнул головой.

– Вы не знаете, как это началось? – поинтересовался Квиллер.

– Не могу сказать. В типографии печатали снимки, и, возможно, чья-то сигарета… Растворители, которыми чистят старые прессы, огнеопасны, достаточно одной искры и – пламя до небес!

– Есть подозрение, что это поджог?

– Никаких намеков. Нет причины вызывать туда начальника полиции.

– Но вы спасли мастерскую и почтовое отделение, Брюс.

– Да, ребята молодцы, но было очень опасно.

По дороге домой Квиллер остановился у городской библиотеки, чтобы заглянуть в читальный зал. Человека, который заявил, что он историк, там не было, и служащие не видели его со вторника. Полли Дункан тоже не было, клерки сказали, что она уехала на день.