Мать всполошилась:

– Конечно, ты у себя дома, располагайся, комната в твоем распоряжении.

Она постелила ей на диване в кабинете отца – Люсиной детской.

– Ты давно не меняла одежду? Белье у тебя есть с собой? – поморщилась мама, прикоснувшись двумя пальцами к свитеру и, поджав губы, выдала Люсе новую пижаму, а вещи посоветовала отправить в стирку.

Пока Люся была в душе, мать накрыла на стол – новогодние салаты еще не были съедены.

Надев поверх пижамы халат, Люся вышла из ванной. Нехотя села за стол, повозила вилкой в каком-то салате, выпила немного красного вина и очень захотела уехать из родительского дома.

Поспать ей не удалось. Она легла на диван в своей бывшей детской, ворочалась с боку на бок, мучаясь вопросами: зачем приезжал Алекс? Он что, действительно не заметил, как она вошла в кабинет во время его, кх-м, бурного соития? Ах, ну да, счастливые часов не наблюдают, точнее, ничего не видят вокруг себя страстные любовники… О нет! Опять она вспомнила злосчастную вечеринку, полумрак кабинета, офисный стол, две сплетенные фигуры – нога в ажурном чулке покачивалась в такт, красная туфля на полу, как страж, выставила острую шпильку в сторону двери.

Люся свернулась в клубок и натянула плед на голову. Но разве спасешься от мыслей, разве сотрешь воспоминания. Допустим, Алекс ее не увидел, но его партнерша не могла не заметить, как открылась дверь. Люсе казалось теперь, что они смотрели в глаза друг другу долгие секунды, пока, ошеломленная, она не закрыла дверь и не сбежала.

А что на ее месте сделала бы другая? Влетела, растащила бы парочку, как нашкодивших котов, устроила бы скандал. Люся в красках представила себе, как она хватает со стола бутылку из-под шампанского, бьет со всей дури об угол и, угрожая смертельной «розочкой», наступает на обалдевших любовников.

Смогла бы она ударить человека? А убить?

Нет!

Значит, что ей оставалось: покинуть поле боя молча, уступив своего мужчину сопернице. Она так и сделала и до этого момента не сомневалась в правильности своего поступка.

Из-за двери послышался негромкий разговор, кажется, мама ответила на телефонный звонок. Люся невольно прислушалась, голос мамы показался ей неестественным, будто она заискивала. Кто бы это мог быть?

Люся подкралась к двери, приложила ухо. Подслушивать нехорошо, но она уже почти не сомневалась.

– Мама! – Ярость вспыхнула в ней, даже в глазах потемнело. – Немедленно прекрати разговор! – взвизгнула Люся.

Вероника Сергеевна повернулась к ней, все еще прижимая телефон к уху, долгая улыбка сползла с губ:

– Что ты, Людмила, – глаза ее округлились, губы сжались в трубочку, – возьми телефон и поговори с человеком, он имеет право объясниться. – Мать протянула трубку, Люся выхватила ее и нажала отбой.

– Не смей договариваться с ним за моей спиной! – закричала Люся. – Он предал меня! Предал твою дочь! Понимаешь ты это?!

– Успокойся. – Мать, кажется, испугалась, лицо пошло красными пятнами. – Это истерика, немедленно возьми себя в руки!

Люся замерла, схватилась за голову, медленно посчитала до трех, выдохнула и заявила:

– Так, все, я еду домой. Должно пройти время. Мама, папа, прошу прощения, но я действительно не в себе сейчас. Поговорим потом.

И, не слушая мамины вскрики, ушла в ванную, достала из машинки джинсы, свитер, носки, надела это все, затолкала вместо них новую пижаму и халат. Вышла в прихожую. Мать стояла под дверью и смотрела с ужасом, как Люся сунула ноги в ботинки, набросила куртку, подхватила сумку и, не сказав больше ни слова, вышла из квартиры.

– Вот такие дела, – со вздохом закончила Люся, рассеянно помешивая ложечкой в кружке с остывшим кофе.