– А в Турции есть такой мост, который одним концом в Европе, а другим – в Азии… – Я накалываю на вилку сосиску, истекающую мясным соком. – Вот я куда непременно поеду! И в Пизу, к Падающей башне. И еще мне очень нравится Швейцария. Нет, если честно, мне очень хочется съездить в Швейцарию, хотя все, что я о ней знаю, – это шоколадные батончики «Тоблерон».

– Швейцария тебе понравится. – Хайди прожевывает кусок тоста, аккуратно промокает губы салфеткой. – Ла-Фонтен-Сент-Аньес – мое самое любимое место на свете. Это недалеко от Монблана. У второго мужа моей матери в тех местах есть шале, и мы почти каждое Рождество катаемся там на лыжах. Единственное «но»: Швейцария – очень дорогая страна.

– Ничего, я буду пить воду из растопленного снега и есть крекеры «Ритц». Еще раз спасибо вам, Иэн, за чудесный завтрак! Эти сосиски – просто что-то невероятное.

Иэн скромно пожимает плечами:

– У меня в роду три поколения линкольнширских мясников, должен же я знать фамильное ремесло. А ты, Трейси, в этот гранд-тур отправишься одна или возьмешь с собой спутника?

– Ее личная жизнь тебя совершенно не касается! – заявляет Хайди. – Тоже мне Капитан Проныра! Не обращай на него внимания, Трейси.

– Да ничего, все нормально, – говорю я, нервно сглотнув. – Вообще-то, сейчас у меня никакого бойфренда и нет. Хотя до недавнего времени он… он был, но… – У меня перехватывает дыхание.

– А братья или сестры у тебя есть? – меняет тему Хайди, стараясь незаметно пнуть под столом Иэна.

– У меня есть сестра Шерон и братишка Джеко. – Я отхлебываю чай, не собираясь упоминать о Брендане. – Но они оба еще маленькие, на несколько лет моложе меня. Так что да, я поеду одна. Ну а вы что-нибудь планируете на лето?

– Вот разберемся с партийной конференцией и организацией помощи шахтерам, – говорит Хайди, – и в августе попробуем вырваться в Бордо, погостим у моей мамы.

– То еще удовольствие, – добавляет Иэн, изображая, как на шее у него затягивается петля висельника. – Видишь ли, Трейси, я своими мерзкими уловками совратил Хайди и втянул ее в отвратительный левацкий культ.

– Самое смешное, что родители Иэна говорят то же самое про меня, – смеется Хайди. – Нам бы, наверное, следовало устроить антисвадьбу и разбежаться. – Она снова прикладывает салфетку к губам. – А Коркоран – это ведь ирландская фамилия, да, Трейси?

Я киваю, цепляю вилкой помидор:

– Моя ма родом из Западного Корка.

– Кто бы ни был прав и виноват в североирландском конфликте, ирландский опыт положительно сказался на всех революциях, произошедших после двадцатых годов двадцатого века. – Иэн тянется за кетчупом. – Англичане полагают, что передали Ирландии политические права исключительно из великодушия, но это не так: ирландцы отвоевали свои права, создав современное искусство ведения партизанской войны.

– А моя тетя Рошин говорит, что англичане никогда ничего не помнят, а ирландцы никогда ничего не забывают, – добавляю я.

Иэн хлопает по донышку бутылки с кетчупом, но оттуда не выливается ни капли.

– Я просто в отчаянии: мы смогли отправить человека на Луну, но не в состоянии изобрести способ добывания томатного соуса из бутылки… – Огромная клякса кетчупа вылетает из горлышка и шлепается на ломтик бекона в тарелке Иэна.

Я мою посуду. Иэн и Хайди, естественно, меня отговаривали: «Нет, что ты, ты же наша гостья!», но я настояла. Втайне я надеюсь, что они предложат подвезти меня до фермы «Черный вяз» или хотя бы пригласят к себе на следующие выходные, если, конечно, я к тому времени не вернусь в Грейвзенд. И может быть, Хайди поделится со мной этой потрясающей краской для волос… Я ополаскиваю стаканы и сразу вытираю их сухим полотенцем, как мы всегда делаем в пабе, чтобы не оставалось потеков. С мраморной кухонной доски все еще стекает мыльная пена, и я оставляю доску в раковине, вместе с убийственно острым ножом – пусть подсохнут. Из кассетного магнитофона доносится песня Боба Дилана «As I Went out One Morning»