– Ну вот, будем знакомы, – сказал Клайд. – Я вижу, у тебя проблемы?
– Да. Я потеряла нож – ударила им Волосы. Это Даньи, он ночью ушел в лес, и я пошла за ним.
– Рано. Маленький, – задумчиво произнес Клайд.
– Вообще, – кивнула Долли. – Слушай, у меня нервная лихорадка, ты осторожнее рядом со мной.
– Котам не передается, – повел хвостом Клайд. – Нужно вытаскивать малого, раз оружия у тебя нет.
– Да, рано или поздно он нас догонит.
Скорее рано, подумала она – до преследующего их тела оставалось метров двадцать, не больше.
– Подожди здесь, я сейчас, – сказала Долли и соскользнула по склону.
Она собиралась взять Даньи на руки и как-нибудь вынести его на дорогу – скорее всего, там ей пришлось бы потревожить его глубокий сон, чтобы он мог идти пусть медленно, но сам. Риск был велик, но с мальчиком на руках она теряла выигрыш в скорости – усталость и болезнь делали свое дело, ну и голод, конечно. Долли жалела, что не успела как следует собраться перед выходом, – в ближайшие дни делать ходки она не намеревалась, и, когда мать Даньи разбудила ее, рюкзак не был сложен. Ошибка, подумала она. Больше я так не поступлю.
Запас времени у нее был, и все-таки Долли, взяв спящего мальчика на руки, оглянулась. Но, несмотря на увиденное, уже ничего не могла поделать.
Забыв человеческие слова, по-кошачьи заорал Клайд, и крик его перешел в шипение. Низко зарычал во сне Даньи. Долли застонала.
Всего в десяти метрах позади Мактала спирали темноты и тумана, которые гонял ветер, стали обретать формы. Паутинные серебристые кромки блеснули во мгле, очерчивая контуры загнутых когтистых лап, и из туманного медленного вихря проступила гротескная фигура, вдвое выше Долли, с заломленными очертаниями торса, конвульсивным кнутом хвоста и безглазой, неразличимой пока еще головой. Клекот, размноженный эхом, осколками рассыпался по лесу, и сквозь внезапные слезы Долли увидела, как чудовище, какой-то из древних нечеловеческих солдат Бойни, призванный и никем не отпущенный, шагнул по листве, опираясь на загнутые пружинящие когти, и второй конечностью взял Мактала за голову, нарезая плоть, кость и остатки мозга, словно тыкву, на бескровные уже ломти.