Для Арна это нормально, что день, что ночь, то чью-нибудь душу раньше срока к богам не пустит – мол работа такая. А для его односельчан, это дар богов да подарок небес, что все живы остались. В общем, Арн с этим бороться перестал уже, а жители деревни его благодарят так, чтоб самим перед собой не стыдно было.

Поставив Перед собой два стоячих колчана, которые напоминали, скорее, ведерки из лосиной кожи и вмещали по 50 толстых стрел каждый, филин достал из-за спины лук, и занялся его проверкой. Благодаря рычажной конструкции снимать тетиву с наших луков надобности не было, её не вытягивало, но вот все подвижные соединения, целостность плеч и тетивы, проверять надо обязательно – лопнувшая тетива может рассечь мясо на руке до кости, не говоря уже о том, как может покалечить разлетевшееся на осколки костяное плечо лука.

Соседи по стрельбищу завороженно и с завистью наблюдали за этой картиной. А причин для зависти было много…

Во первых, этот ночной страж деревни два месяца гонялся за здоровенным переростком – вожаком стаи воргов, что бы в итоге подстрелить его и сделать из его ребер этот лук. Лук Арна любой охотник в деревне мог натянуть со стрелой раз десять, максимум двадцать, дальше либо жилы в руках трещать начинали, либо пальцы на правой обещали отвалиться – настолько он тугой и мощный. Арн же, сейчас выпустит два колчана по пятьдесят стрел, а потом еще половину из них будет перестреливать раза два, три, чтобы отобрать три десятка идеальных в свой колчан.

Ну а во вторых, все стрелы были сделаны мастером Хойдом, который уже давно к охоте не пригоден по возрастной немощности, за то, теперь его все знают как лучшего мастера стрелодела в деревне. Старый Хойд делал стрелы только из лично выбранной лиственницы и, в основном, только для филинов. Охотникам они перепадали только самым лучшим и метким.

Мастер наполировывал древки до состояния гладкого женского бедра, отбирал одинаковые перья на оперение, а каждый наконечник взвешивал на самодельных весах, на одной из чашек которых всегда лежал идеальный образец. Так что охотники, получив такие стрелы, берегли их только для встречи с особо редким экземпляром, которого отпустить, ну никак нельзя.

А самое главное, пожалуй, это то, как стрелы филина улетали в выбранную цель, с непостижимой скоростью и точностью. Казалось будто стрелять для него более привычно, чем дышать. Стояло ему взглянуть на цель, и, совершенно не задумываясь, руки сами накладывали стрелу, натягивали лук и спускали тетиву. Оторопь брала при мысли – сколько надо провести времени в тренировках для такого автоматизма и расчетливости движения.

Через два часа в походном колчане красовались 20 свеженьких отобранных стрел, которые и в цель ложились одинаково и хвостом после выстрела не виляли сильно, чтоб скорость не терять.

Один из колчанов стоял на траве почти полный. Кивнув в его сторону филин сказал:

– Ждан с Пястом как из своих хат по выползают, пусть сами себе настреливают стрелы, а то за лук скоро забудут как держаться. Так что стрелы не убирайте, ежели уходить будите, а они не явятся еще, то молодого своего отправьте к ним.

– Сделаем филин, будь спокоен – ответил старший отряда.

– Да и вот еще, во втором колчане десятка два стрел старику Хойду закинете, мне щас не в его сторону, а вы мимо пойдете. Скажи старому, мол древки мягковаты, молотят хвостами по воздуху, как уж на сковороде. Да, и там с десяток на траве лежит отдельно, себе возьмите, они со срезнями летать должны шибко хорошо, узкий наконечник им легковат, а ваши в самое оно встанет.