– И что? Чем Танька хуже?

– В смысле? – не понял я.

– Ладно, забей.

После уроков мы, как обычно, отправились играть в теннис. А стол оказался занят. И не кем-нибудь, а Танькой и Кириллом. При этом оба играли как профи. Мы с Никитой синхронно спрятали ракетки за спиной, а то ещё предложат двое на двое – тут-то мы и опозоримся. Но они нас не замечали.

Я Таньку такой и не представлял: в этой специфической стойке, с ракеткой наготове и взглядом хищницы. Как загасит Кириллу – я даже шарик из виду потерял. Потом Кирилл ей ответил тем же, а она взяла! На расстоянии метров двух от стола! Мы с Никитой растерянно переглянулись. Второй стол был свободен, но нас туда не тянуло. Мы уже пятились к выходу, когда Танька нас всё-таки заметила. Заулыбалась. Но Никита уже был в дверях, и я, помахав Таньке рукой, последовал за ним.

Никитка был мрачнее тучи.

– И тут он! И как нам, спрашивается, играть?

– Ну они ж не виноваты, – заступился я. – А вообще удивительно – столько лет учимся в одном классе и даже не знали, что она настольным теннисом занимается.

– Я знал.

– Откуда?

– Да не помню. У неё разряд.

– Круто. Ей идёт ракетка. Но не будут же они каждый день играть.

– Почему нет…

Пришли в раздевалку, а там Маруся.

– Вы уже поиграли? – спрашивает.

– Мы? – растерялся я. – Нет, столы заняты. Мы подождём немного.

– А-а, – протянула она, собралась и ушла.

Мы с Никитой уселись на скамейку, и вдруг Никита то ли нервно засмеялся, то ли заплакал.

– Ты чего? – испугался я.

– Идиот! – И Никита с размаху треснул себя по лбу ракеткой. У меня самого в голове зазвенело.

– Эй, эй… – И я предотвратил очередной удар.

– Надо пойти его выбить, – сказал он.

– Кого? Кирилла?

И тут до меня начало доходить.

– Погоди выбивать, всё образуется, – я похлопал его по спине. – Выкладывай, что к чему.

И Никита рассказал, что летом, после поездки в дом отдыха, Танька пригласила его в цирк, потому что ей подарили два билета, а пойти было не с кем. Ну и закрутилось. Две недели они встречались каждый день, а потом разъехались кто куда, переписывались, а за неделю до школы Никита сдрейфил и перестал сам писать. Она обиделась, а теперь ещё вот.

– Ну что скажешь – поздняк метаться? – обречённо спросил он.

– Посмотрим, – многообещающе сказал я.

– Что посмотрим? – уточнил Никита. – Как они в теннис рубятся?

– Тебе надо с ней поговорить, – заявил я со знанием дела.

– Не хочу.

– Тогда написать! Точно!

Я достал телефон и загуглил письмо Онегина к Татьяне.

Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу ещё сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Никита недоумённо поднял бровь.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня.

Сначала я молчать хотела…

Я осёкся, а Никита рассмеялся.

– Сорри, не то. Сейчас.

И я открыл другую ссылку.

Предвижу всё: вас оскорбит

Печальной тайны объясненье.

Какое горькое презренье

Ваш гордый взгляд изобразит!

Я прочёл несколько строф про себя и продолжил вслух:

Чужой для всех, ничем не связан,

Я думал: вольность и покой

Замена счастью. Боже мой!

Как я ошибся, как наказан…

– Чувствуешь? – пихнул я Никитку. – Как раз то что нужно! Вольность – не замена счастью!

Я знаю: век уж мой измерен;

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я…

– Ты серьёзно? – ухмыльнулся Никита.

– Абсолютно, – заверил я. – А хочешь, давай сами:

Я к вам пишу, чего же боле?

Я вёл себя как идиот.

Теперь, я знаю, в вашей воле

Мне дать от во́рот поворот.

– Как идиот значит? – обиделся Никита. – А ты себя как ведёшь?

– Аналогично, – сознался я.

– Может, Вергилию задействовать?

Я немного расстроился, что моя гениальная задумка и не менее гениальный экспромт отвергнуты, но вариант с Вергилией действительно был вполне рабочим.