Ханануи был явно обеспокоен тем, что мы можем не достичь нашей цели до темноты, поэтому он обошел всех нас и убедился, что мы привязали шпоры – тяжелые мексиканские орудия пыток с дюймовыми шипами. Допрошенный мистером Клеменсом, проводник сознался, что нам предстоит еще не менее пяти часов пути без привала и каких-либо источников воды.

Я отставала все сильнее, поскольку у меня даже не было сил пришпоривать моего скакуна. Кроме того, вода со шляпки стекала мне за шиворот, и мне приходилось ехать с неестественно вытянутой шеей.

Внезапно я увидела рядом с собой мистера Клеменса. Рассерженная таким проявлением жалости (если это была жалость), я пришпорила Лео, но упрямый корреспондент не отставал. Он закурил очередную удушливую сигару, закрывая ее от дождя полями своего гигантского сомбреро. С завистью я отметила, что на нем надет плащ из какой-то блестящей материи, очевидно, непромокаемой. Мои же юбки и бриджи для верховой езды насквозь промокли и весили, казалось, сотню фунтов.

– Впечатляет, правда? – спросил бывший штурман.

Я согласилась самым недружелюбным тоном.

– Очень мило со стороны туземцев так надушить для нас воздух. И устроить эту иллюминацию.

– Иллюминацию?

Мистер Клеменс кивком указал назад, и я впервые за несколько часов повернулась в седле и поглядела на восток. На лавовом поле, где мы находились, по-прежнему шел дождь, но вдалеке заходящее солнце окрашивало океанские волны золотом и багрянцем. Облака отбрасывали на гладь океана тени, мечущиеся по поверхности, как огромные рыбы. Слева от нас, в долине между вулканами Мауна-Лоа и Мауна-Кеа, солнечный свет пробивался сквозь тучи и падал вниз струями жидкого золота, освещая ярко-зеленые кроны деревьев.

– Вы, наверное, удивляетесь, глядя на это, почему язычники не обратились в христианство еще до прибытия первых миссионеров? – осведомился мистер Клеменс.

Он восседал на коне с гордостью бывалого наездника, и дождевая вода ручьями стекала с его сомбреро.

Я села прямо, сжав поводья левой рукой, как будто правила своим конем.

– Вы противник церкви, мистер Клеменс?

Мой непрошеный спутник выпустил облако ядовитого дыма.

– Какой церкви, мисс Стюарт?

– Христианской, мистер Клеменс.

Я устала, промокла и была не настроена обсуждать тему, которой хватило бы на поездку от Миссури до Калифорнии.

– Какую из христианских церквей вы имеете в виду? Даже здесь, на Гавайях, у язычников есть большой выбор.

– Вы отлично знаете, что я имею в виду, мистер Клеменс. В ваших словах заключено презрение к нашим отважным миссионерам. И к вере, которая завела их так далеко от дома.

Мгновение помолчав, мистер Клеменс кивнул и рукой стряхнул воду со шляпы.

– Я знал одну миссионерку, посланную сюда, на Сандвичевы острова. С ней случилась ужасная вещь. Вернее, я знал не ее, а ее сестру. Удивительно щедрая женщина, могла дать вам все, о чем попросите… если у нее это было.

Казалось, корреспондент был полностью поглощен приятными воспоминаниями, и, подождав несколько минут, я спросила:

– Так что же с ней случилось?

Мистер Клеменс недоуменно взглянул на меня:

– С кем?

– С миссионеркой. Сестрой вашей знакомой, которую послали на Сандвичевы острова.

– А-а! Ее съели.

– Прошу прощения?

– Съели, – повторил корреспондент сквозь зубы, в которых была зажата сигара.

– Туземцы? – спросила я в ужасе. – Гавайцы?

– Конечно туземцы. Неужели вы думаете, что я имею в виду других миссионеров?

– Какой ужас!

Он кивнул:

– Они потом очень жалели об этом. Туземцы то есть. Когда родственники бедной леди приехали за ее вещами, туземцы говорили им, что очень сожалеют. Они говорили, что это произошло случайно.