Отчаяние. Дети рыдают, учителя кричат. Несколько юношей-учеников похватали стулья и пытаются выбить двери и окна. Стекла окон посыпались, но стулья лишь ударились об металлические прутья решетки, не сдвинув ее и на миллиметр. С входными дверьми все еще плачевнее. Стеклопакет, что составляет добрую половину от дверей, не выдал даже микроскопическую трещину. Ножки металлических стульев погнулись, а деревянных сломались и рассыпались кучей поломанных досок. Тогда юноши схватили с пожарных щитов два топора и принялись рубить двери. Полетели искры, погнулись несколько ручек на дверях…

И все! Даже топоры не смогли помочь открыть двери. Их не зря поставили сверхпрочные. В середине семидесятых годов прошлого века школу оборудовали по типу убежища, построив в ней специальные подвалы. Только вот ключи от них были у местных городских властей. Входные двери здания везде поставили одинаково прочные, способные остановить путь потенциальному врагу государства…

Константин медленно пошел по лестнице, ожидая того, что кто-то может на него напасть. Какой-нибудь парень возомнит себя героем и попробует обезвредить Костю, или же учитель возомнит себе в святой долг спасти всех учеников, коварно обезвредив Костю. Но нет. Героев не нашлось. Константин прекрасно знает, что все собравшиеся внизу люди алчны и корыстны. Сплошные эгоисты, думающие только о себе. Константин сосредоточен, его ноги медленно ступают по лестнице. Вот третий этаж. Кажется, никого. Двери открыты, на полу разбросаны учебники и тетради. Видимо, кто-то в панике побежал прочь, побросав все, что ему мешало развить скорость и спасти свою жизнь. Разорванная истоптанная бумага устелила пол, подобно грязному рваному ковру, чье место только на свалке. Константин слышит, как на первом этаже кричат.

– Спасите нас! – Кричит девочка, срывая голосовые связки.

– А если он придет? – Кричит какой-то парень.

– Он всех застрелит. Вот черт! – Выкрикивают поочередно дети, и их крик сливается воедино.

– Мама!!! – Кричит и плачет ребенок.

Больше голосов Константин не смог разобрать. Он слышал лишь сплошной гул, созданный выкриками, спорами, и плачем людей, преимущественно десятками детей.

Константин вышел из класса, громко хлопнув дверью.

В коридоре абсолютно чисто. Не удивительно. Ведь конец апреля, на носу экзамены. В это время года учеников, любящих подхалтурить, практически не найдешь. Все учат, учат, учат. Готовятся поступить в ВУЗ, получить образование и жить долгой счастливой жизнью…

Константин бросил полный ненависти взгляд в сторону класса. Он почувствовал, что волна ненависти и злобы завладевает им с головой. Ему захотелось броситься в класс, схватить первый попавшийся стул, затем ударить им учительницу по голове. И бить, бить, пока от ее головы не останется кровавая желеобразная лужа. Затем Константин переключился бы и на Лену. А там, кто знает, может и на всех остальных учеников.

– Вы все еще заплатите, – злобно выдавил Константин и направился к лестнице, накинув на плечи портфель.

В этот день Константин не стал доучиваться. Выгнали, ну и к черту вас. Решил он. Будь кто-либо из учащихся, а лучше из учителей, в коридоре, они бы заметили, парня, нервно, словно в припадке, сбегающего по лестнице и посылающего всех к черту. При этом, этом парень едва сдерживал слезы. Голова парня нервно тряслась, а руки быстро двигались из стороны в сторону. Словно парень бил по невидимой мишени. Лишь на выходе из левого крыла здания, когда Константин проходил главный вход школы, его окрикнул охранник, сидящий перед длинным трехметровым столом, с наставленными на нем мониторами, передающими изображения с камер видеонаблюдения. Стол расположился как раз напротив входа в здание, отчего мимо охраны никто не мог пройти незамеченным.