Дженни замолкла, взор ее потух, и я поняла, что переступила черту.

– Дженни, я не хотела… – начала было я, но призрачная девушка уже растворялась в воздухе. Через мгновение она и вовсе исчезла.

– Прости, – прошептала я уже пустой комнате.

Когда я, тяжело ступая, спустилась вниз, Джекаби находился у себя в кабинете. Его пальто висело на спинке стула, а на столе лежал отстегнутый съемный воротничок от рубашки. Это была сильно накрахмаленная деталь туалета, предназначенная, скорее всего, для официального одеяния, но один ее край был уже сильно помят, а второй уголок – постоянно загнут, словно у Гамлета, произносящего свой знаменитый монолог. Сам же Джекаби возился с иголкой и мотком грубой металлической нити на катушке.

– Мистер Джекаби, – обратилась я к нему.

– Пришла телеграмма от Баркера, – отозвался он, не поднимая головы.

По крайней мере, было похоже, что он на меня больше не злится.

– Завтра утром мы отправляемся первым же поездом и встречаемся с ним, – продолжил мой начальник. – Поезд отправляется в половине седьмого, так что лучше подготовиться к поездке сегодня вечером.

Нитка наконец-то прошла в ушко иголки, и Джекаби отмотал изрядное ее количество, перед тем как оторвать от катушки.

– Хорошо, буду готова, –  пообещала я. – А чем вы заняты?

Джекаби принялся прошивать нитью плотную ткань воротничка.

– Делаю серебряную подкладку для шеи. Я уже взял на себя смелость осыпать вашу дорожную шляпу горчичным семенем. Можете не благодарить.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр. Могу я спросить, зачем?

– Меры предосторожности с отворотным действием. Мне показалось благоразумным заранее снабдить нас широким спектром защитных средств. Впрочем, у меня закончился чеснок. После полудня мне нужно будет сбегать за ним на рынок.

– Значит, это все-таки вампиры. – Произносить это слово вслух было одновременно немного нелепо и жутко.

– Конечно, утверждать наверняка нельзя. Возможно, нам придется иметь дело с южноамериканским чончоном или асуаном с Филиппин. Не стоит также исключать коварного демона-сверчка из Малайзии, который прогрызает в головах своих жертв отверстия, вызывая галлюцинации о котах. Я бы поставил на него, не знай я, что в случае с миссис Бомон дело обстоит несколько сложнее и что животное у нее было самое что ни на есть настоящее, хотя и не принадлежащее к семейству кошачьих. Но я на всякий случай изготовил амулет и от этих маленьких паразитов. Осторожность никогда не помешает.

Он закончил вышивать кривую линию вдоль внутренней поверхности воротничка и завязал нитку узлом.

– Итак, что вы хотели?

– Ну… я хотела поговорить с вами о Дженни, прежде чем мы отправимся в путь. Чуть ранее она казалась… расстроенной. Сожалею, но, похоже, мне не слишком удалось исправить ситуацию.

– Это, наверное, из-за перчаток, – небрежно сказал Джекаби, убирая катушку в ящик стола.

– Да, она говорила о том, что у нее пропали перчатки. Вы случайно не знаете, куда они могли подеваться?

– Знаю. Это я их взял.

– Зачем они вам? Вы же прекрасно понимаете, как они важны для нее.

– Хочу доказать свою правоту.

– А не могли бы вы доказать это каким-нибудь другим способом? Ее действительно не на шутку расстроила их пропажа… а также, возможно, огорчили кое-какие мои слова. Я могу отнести их сама, если вам угодно. Было бы приятно хоть чем-то утешить ее. Я попыталась обрадовать ее цветами, но, похоже, одними асфоделями тут не поможешь.

Джекаби поморщился и процедил сквозь зубы:

– Не кажется ли вам, что ваш ботанический выбор несколько мрачноват?

– Мрачноват? Почему?

– Асфодели? – Он посмотрел на меня и покачал головой. – И чему вас только учат в этих ваших школах? Асфодель – это символ траура, утраты и, что самое важное, смерти. Древние греки верили, что в загробном мире произрастают целые поля этих цветов. Злодеи попадают в Тартар, великие герои – в Элизий, а всех остальных ожидают только асфодели. Заурядные души вынуждены вечно тенями порхать среди цветов. Я полагаю, что они довольно красивы по-своему, но, учитывая текущее состояние мисс Кавано, вряд ли это послужит ей большим утешением.