– Он должен постоянно находиться при вас, – предупредил ее полицейский.

Следуя за толпой других посетителей, Рейчел вошла в ворота и двинулась по виа Пеллегрино – улице Пилигримов. Большая часть города-государства была закрыта для посторонней публики. Единственными местами, открытыми для посещения туристов, являлись собор Святого Петра, а также знаменитые музеи и сады Ватикана. На остальную территорию площадью в сто акров без специального пропуска попасть было невозможно.

Но одна часть была закрыта практически для всех, за исключением горстки избранных, – Апостольский дворец, резиденция Папы. Туда-то сейчас и направлялась Рейчел.

Она прошла мимо казарм из желтого кирпича, в которых размещались швейцарские гвардейцы, а затем миновала серую громадину церкви Святой Анны. Здесь ни на секунду не возникало ощущения святости самого святого в мире города – так, обычная улица, заполненная прохожими и запруженная томящимися в автомобильной пробке машинами. Миновав папскую типографию и почтовое управление, Рейчел увидела впереди Апостольский дворец.

Приближаясь к нему, она рассматривала это здание из серого камня. С виду оно больше напоминало рядовой дом, в каких обычно размещаются правительственные учреждения, и, глядя на него, было сложно поверить в то, что здесь располагается ни много ни мало как сам Святой престол. Взять ту же крышу: плоская, тускло-коричневая, невзрачная. Однако Рейчел знала, что на верхнем этаже Апостольского дворца лежит изумительный потайной сад – с фонтанами, ровными дорожками, вдоль которых выстроились увитые растениями шпалеры и аккуратно подстриженные кусты. Все это было скрыто под фальшивой крышей, предназначенной для того, чтобы укрыть Его Святейшество от нескромных взоров гуляющих внизу, а то и от зоркого взгляда снайпера, который мог затаиться на одной из близлежащих городских крыш, вооружившись винтовкой с мощным оптическим прицелом.

Для Рейчел этот дворец во многом отождествлялся с самим Ватиканом – загадочным, полным тайн, отчасти даже немного одержимым манией повсюду создавать эти самые тайны, но по сути своей – городом простой красоты и благочестия. И возможно, отчасти то же самое можно было сказать о самой Рейчел. Она никогда не являлась ревностной католичкой и посещала церковь только в дни религиозных праздников, но при этом в ее душе жила истинная вера.

После того как Рейчел миновала пост службы безопасности, ей пришлось еще трижды предъявлять свой пропуск швейцарским гвардейцам. И отчего-то ей вспомнилось, как Петр трижды отрекся от Христа раньше, чем прокричал петух.

Наконец Рейчел пропустили в само здание, где ее уже ждал проводник – молодой семинарист-американец по имени Джейкоб. Это был худощавый молодой человек лет двадцати пяти, со светлыми, уже сильно поредевшими волосами. Он был одет в черные льняные брюки и белую рубашку, застегнутую на все пуговицы.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – пригласил он. – Мне поручено отвести вас к монсиньору Вероне. – Затем молодой человек посмотрел на пропуск Рейчел и в растерянности мигнул. – Лейтенант Верона? Вы… вы имеете какое-то отношение к монсиньору?

– Он мой дядя.

Джейкоб взял себя в руки и понимающе кивнул:

– Прошу прощения, просто мне сказали, что я должен сопровождать лейтенанта карабинеров, поэтому я и растерялся. Пожалуйста, – сделал он приглашающий жест, призывая ее следовать за собой. – Я – ученик и помощник монсиньора Вероны в «Григе».

Рейчел улыбнулась. Большинство учеников ее дяди благоговели перед ним. Будучи человеком церковным и глубоко религиозным, он обладал широчайшими научными познаниями. На двери в свой институтский кабинет он даже повесил табличку с изречением, украшавшим когда-то дверь Платона: «Да не войдет сюда не знающий геометрии!»