Я уставилась на него, но он явно не заметил ничего странного в выражении моего лица, потому что весело продолжил:

– Он даже не упомянул, что ты приехала с ним, подлый тип.

– О господи, – простонала я. – Аластер, только не говори, что тебе ничего не известно. Мы развелись.

Аластер был изумлен и даже потрясен:

– Развелись? Когда?

– Четыре года назад. Да неужели ты не слышал?

Он отрицательно покачал головой:

– Ни слова. Я же был за границей все это время, а я самый отвратительный писатель писем в мире, на втором месте Николас, так что видишь… – Он запнулся и присвистнул. – Ну ладно. Прости, Джанет. Я… э… не очень-то и удивлен, в конце концов… Ты не обижаешься на мои слова?

– Ну что ты, – сказала я. Мой голос прозвучал легко и звонко и сделал бы честь любой из лондонских милашек Николаса. – Просто наш брак относился к тем событиям, которые не имеют будущего. Никто ни в чем не виноват: он принял меня за другую. Понимаешь, когда занимаешься моей профессией, то имеешь тенденцию выглядеть… сильной и безупречно отлакированной, что ли, даже если на самом деле ты не такая.

– А ты не такая.

– Не была такой тогда, – пояснила я. – Сейчас я приобрела определенный лоск.

– Три года проживания с моим дражайшим другом Николасом Друри развратят и весталку, – сказал Аластер. – Не повезло тебе, Джанет. Но что ты тут делаешь, позволь тебя спросить?

– Отдыхаю, как и ты, и прячусь от толпы, приехавшей на коронацию. Едва ли нужно говорить, что я не имела понятия о намерении Николаса приехать сюда. Я немножко устала и захотела чего-нибудь спокойного и тихого, а об этой гостинице я услышала от друзей нашей семьи.

– Чего-нибудь спокойного и тихого, – хмыкнул Аластер. – Ах, мои усики и ушки![6] И ты наткнулась прямо на Ника!

– Пока не наткнулась, – мрачно ответила я. – Это удовольствие нам обоим еще предстоит.

– Боже, боже! – сочувственно произнес Аластер, потом снова ухмыльнулся. – Не бойся, дорогая. Ник тебя не съест. Это ему следует нервничать, а не тебе. Послушай, Джанет, можно за обедом я сяду за твой стол? Я с парой, которая, вероятно, сможет обойтись обществом друг друга.

– Буду рада, – с благодарностью согласилась я. – Но как так случилось, что Николас ничего тебе не сказал?

– Вообще-то, я редко его вижу. Очевидно, он приехал на Скай собирать материал по фольклору и тому подобному для своей книги, и он все время где-то ездит, а это место – его основная база. Он постоянно отсутствует. Я, конечно, спросил его о тебе, а он просто сказал: «У нее все прекрасно. Она по-прежнему работает у Хьюго, как тебе известно. Скоро у них очередной показ». Мне и в голову не пришло.

– Когда это было?

– Когда я приехал сюда в первый раз. Кажется, десятого мая.

– Дело в том, что мы действительно готовили показ. Но откуда он это узнал?

– Почем я знаю? – весело ответил Аластер и повернулся поприветствовать подходившую к нам пару.

Женщина была худощавой, темноволосой и почти невыразительной, исключение составляли необыкновенно красивые карие глаза с удлиненными веками и с золотистыми брызгами. Но платье тоскливого зеленоватого оттенка было скроено кое-как. Тусклые волосы, недовольно поджатые губы. Мужчина, бывший с ней, являл собой полную ей противоположность. Он тоже был темноволосый, но его худоба производила впечатление огромной выносливости и жизненной силы. У него были голубые глаза цвета темной ирландской лазури, и он был поразительно красив, несмотря на то что складки вокруг его чувственного рта свидетельствовали о характере, который приходится обуздывать.

Я быстро произнесла:

– Аластер, зови меня Брук, а не Друри. Не забудь. А то может показаться странным…