На велосипеде я ездил виртуозно. В физическом плане велосипед дал мне много. Я думаю, что последующей физической выносливостью я обязан именно велосипеду. В десятом классе я защитил нормы и получил значок «Готов к труду и обороне 2-й ступени». Тогда это считалось большим спортивным разрядом. В институте я был освобожден от общих занятий физкультурой и занимался в спортивных секциях.

Не могу не рассказать о моих начинаниях в музыке. Мама знала, что я хорошо пою, что мой дедушка Егор хорошо играл на тальянке, мой отец – на гармошке и дядя Андрей тоже. Поэтому она решила, что я тоже должен играть. Купила она мне гармонь «хромку».

Прихожу из школы, на столе стоит гармошка, мамы нет дома – она на работе. Я очень обрадовался и одновременно огорчился, – кто же будет меня учить играть на ней? Взяв в руки гармошку, я начал подбирать мотив песен на слух. Начал с простой песни «Расцветали яблони и груши». После нескольких попыток у меня стало получаться. Но это только на правой руке. Как быть с аккомпанементом на левой руке, я понятия не имел. Когда мама пришла с работы домой, я уже правой рукой наигрывал несколько песен. Потом нашелся знакомый Женя, который научил меня совмещать правую и левую руку. И я начал играть.

Один раз дядя Володя пригласил меня играть на детской елке 1947 года к себе на мельницу, где он работал мельником. Вознаграждение за свой труд я получил мукой. Это был первый заработок в моей жизни. Счастлив я был бесконечно.

Игра моя на хромке закончилась тем, что в один прекрасный день, придя из школы, я обнаружил на столе баян. На сей раз, дело на этом не закончилось. Мама сказала мне, что в этом учебном году я должен поступить в детскую музыкальную школу. Откровенно говоря, я не очень этому обрадовался, так как занятие авиамоделизмом заполняло практически всё моё свободное время. Но делать было нечего, баян был куплен, и играть на нём надо было серьёзно.

Детская музыкальная школа располагалась на втором этаже деревянного двухэтажного дома, на углу улиц Луначарского и Ленина. Сначала надо было записаться на прослушивание, затем пройти это самое прослушивание на наличие музыкального слуха и умение петь. Всё это я с успехом сдал, и был зачислен в класс баяна к педагогу Дмитрию Александровичу Барышникову.

Это был высокий, статный мужчина, интеллигентный и требовательный. За два года учёбы он научил меня довольно сносно играть. От детской музыкальной школы приходилось часто играть в Доме культуры на различных городских мероприятиях. Два раза мне довелось выступать по Котельничскому радио.

В умении играть на баяне были и отрицательные моменты, приходилось играть в старших классах на школьных вечерах (на сегодняшнем языке – дискотеках), поскольку магнитофонов тогда не было. Мало того, что я сам лишался возможности танцевать, но иногда и лишался возможности проводить любимую девочку домой, так как баян был тяжёлым, с ним не погуляешь. Так что после вечеринки нужно был сначала отнести его домой, а мама могла и не отпустить на дальнейшую прогулку.

В десятом классе, когда школьная нагрузка возросла, совмещение её с занятием авиамоделизмом и музыкой стало невозможным. Что-то надо было бросать: музыку или авиамоделизм. Выбор был сделан в пользу авиамоделизма, поэтому в музыкальной школе я закончил два класса вместо положенных трех.

Инженерный труд по проектированию самолётов я выбрал главным делом жизни, музыка же осталась для души. Баян был перевезен в студенческое общежитие, и несколько раз я играл на курсовых мероприятиях в институте. После окончания института ещё лет десять я играл дома для себя, когда было настроение или требовался голове отдых. К сожалению, мне досталась «немузыкальная» жена. Она, мягко говоря, без большого энтузиазма воспринимала мою игру. Постепенно я совсем забросил это занятие.