Пахло травой и ветром, хлопала на спине футболка, ложился на ногу потёртый мяч. Кто-то просил подать, и я подавал, а иногда бил сам. Промахивался, попадал. Разгонял атаки, обострял, обыгрывал. Всё это в бесконечно вращающемся калейдоскопе.

Потом выныривал на поверхность – а тут смрад, тоска, головная боль. Снова пил, снова засыпал.

Иногда вместо футбола снился космос. Как я лечу на своём «Flyer-7». Или без него, просто лечу, сам по себе. Вокруг чернота и звёзды, мириады звёзд. И холодно, такой лютый холод, пробирающий до костей – леденящая космическая жуть. Хотя, на самом деле пилот никогда не мёрзнет, конечно.

Иногда всё перемешивалось. Футбол и космос. Вроде как бегу по полю, а над головой звёзды, и вдруг прямо передо мной вырастает Юпитер. Огромная космическая конфета. И я такой с носка – ба-ам – по нему. Он летит и – в девятку! Лови, голкипер!

Реальность была хуже снов.

Но когда алкоголь начал съедать мои мозги, то и во снах стало душно: спиральные галактики кружились вокруг, вызывая тошноту. Сетка на воротах рвалась. Мяч улетал за ворота, и никто в целом свете не мог мне его подать. Все болбои взлетали, как шаттлы, в чёрные космические небеса, я оставался один. И кричал, кричал до хрипоты.

Возможно, так и бы и помер однажды, в луже рвоты, разевая рот в безмолвном крике.

Но первой умерла мать.

Родственники связались со мной, чтобы сообщить, и так брезгливо морщились, словно и через визор могли чувствовать запашок от меня… Мать, как они сказали, отказалась от приёма лекарств. Хотя иные уже могли её вылечить и даже омолодить на десяток лет. Тогда как раз началась эта движуха с омоложением. Но мать предпочла умереть, так и не увидев больше Землю, под чёрным небом в холодных красных песках.

И я тогда ясно понял – она тоже их ненавидела. За меня, наверное. А может, и не только. И подумал, а сколько нас таких вообще? Может, не так и мало? Может, есть и другие люди, ненавидящие их всеми фибрами души?

И очнулся. Заставил себя выйти из запоя, привёл в порядок здоровье. Понадобилось время, да и деньги были на исходе, но я тогда пошёл на хитрость – начал писать и звонить во все инстанции: дескать, вот, заслуженный пилот, загибаюсь.

Умудрился продавить себе пенсию.

Привёл себя в порядок и начал понемногу копать. Искать информацию. Оказалось – очень даже много недовольных. И самоубийства были демонстративные, и организации целые есть, и акции несогласных. Но всё это замалчивается.

И понял я тогда – надо бороться. Нельзя просто так позволять о себя ноги вытирать. Нельзя!

Придумал план и стал воплощать его.

Вот и весь рассказ.

* * *

– Погодите, – Алекс покачал головой. – План – это намного позже, я же читал. Сначала вы открыли стартап…

– Читал. Алекс, да не читаете вы сейчас, не читаете! Зырите только в визоры свои!

Он обиженно пожал плечами, и я засмеялся:

– А стартап – это и был план. Первая его часть. Что ж, идея нормальная – выкупил списанный шаттл и стал катать пассажиров. Официально – такой вот эксклюзив для любителей старого способа пилотирования. А по факту – мои заказы не регистрировались в общей системе. Никаких отметок и маршрутов на открытых сайтах. Если нужно слетать куда-то инкогнито – самое оно. Кажется, я и в этом был первым или одним из первых, а сейчас-то многие скумекали.

– Сейчас эту лавочку прикрыли, – Алекс насупился. – Поэтому мистер Ларго и вышел на вас? Чтобы летать инкогнито?

– Ну, чтобы мистер Ларго на меня вышел, мне понадобилось сильно постараться. Привлечь его внимании, втереться в доверие. Стать его личным пилотом. Ну а потом… потом был наш последний полёт со взрывчаткой на борту. И вот мы тут, на орбите. Ожидаем решения правительства.