– Ну…

Я опешил и задумался – честно говоря, не знал, как на это всё ответить. И я снова задумался – что может быть Как я уже сказал, киборги были изгоями в большинстве почти во всех окрестных странах. Но не в республике Свободный Независимый Челябинск. У нас к ним было наиболее терпимое отношение, даже имелась своя территория – Автономия Модификантов им.Иеремии Окереке, готовая приютить всех киборгов из всех окрестных миров.

Чтобы не пялиться на весьма откровенный наряд, я скользнул взглядом дальше в помещение. Оно было двухярусным, и, несмотря на некоторую тесноту, там обнаружились: кофеварка, несомненно, старинная и дорогая, дверь небольшого отсека, в котором угадывался санузел, большой панорамный экран для винтажных видеоигр, пищевой мульти-синтезатор совершенно незнакомой модели, и шкаф, в котором были аккуратно развешаны разные предметы гардероба.

– Что «ну»? Сынишка его, ага?

На «сынишку» я ничего не ответил. Под кроватью явно было что-то ещё, и я зачем-то спросил.

– А под кроватью что?

– Спрыгивай – увидишь, – Цсофика с ноткой безразличия махнула головой. – А, да, раз уж мы тут, скажи – мы чего, нырнули уже, да?

– Нырнули, – кивнул я.

Спрыгивать, конечно, не стал. Не зря же она там сидит, и отец о ней не рассказывает?

Я заметил, что на столе стоит тарелка – однозначно, из нашего буфета. Вероятно, на ней ещё совсем недавно лежала та самая картошечка, которой кто-то – видимо, батя, угостил Цсофику и испачкал ручку люка.

Угощают обычно гостей. Или не только? Только тут до меня дошло. Это пленница. Очень ценная пленница. Живой товар. Батя заделался работорговцем? Киднеппером? Стало немного не по себе. Конечно, батя горазд на разные авантюры, но какие-то принципы у него должны быть. В любом случае, понял я – надо быть осторожным.

– Куда прыгнули-то? – спросила Цсофика. – В какую сторону, к Челябинску вашему?

– Не важно, – сказал я и захлопнул люк.

И вовремя – батя снова заворчал в браслете, мол, где шляешься, кони голодают. С трудом задвинул обратно шкаф, вернулся, покормил коняг – запихнул контейнеры в пневмотрубу, открыл заслонку, и светящиеся огоньки вылетели в туннелизатор и начали медленно засасываться в воронку запряжённой тройки.

Получена премия: 2 трудочаса

Накоплено трудочасов: 192,85

– Чего, они на хвосте? – спросил я.

– Были два всплеска через секунду после погружения, да! – отозвался Арсен. – Но, возможно, просто табун диких коньков, они там водятся.

– А картошечка ещё осталась? – спросил я, подойдя к буржуйке. – Очень уж понравилась.

– А? – рассеянно спросил батя. – Не, всё съели.

– Странно, вроде бы много было.

Батя насторожился, а я прикусил язык, который прямо-таки чесался.

– Было и съели, чего непонятного! – проворчал батя. – Завари вон сухпай.

После сухпая язык чесаться продолжил. Будь я поумнее – заткнулся бы, чтобы не вызывать лишних подозрений, но опыта тогда не хватало.

– Батя, вот смотри, а если вот, скажем… основной спасательный челнок? Он точно в подпространстве отсоединится? Я так понимаю, левая упряжка должна отстыковаться и подхватить, а ты проверял?

– Зачем тебе? Не надо ничего отсоединять! Нормально, сейчас долетим, вынырнем, – он потянулся и пошёл в спальню. – В общем, я прикорну на часа три, а то уже браслет разрывается. Арсен, ты – за главного.

– Есть, кэп! – кивнул Арсен.

У Арсена была фамилия Винникубов, родился на полу-обитаемой планете Миасс, а мать была родом с далекой планеты Кавказ – красивой, гористой, очень разнообразной по языку и с интересной реликтовой фауной. В роду со стороны отца были нигерийские беженцы, новгородцы и таймырцы – словом, кто только не был, настоящая дружба народов. Арсену тогда было двадцать восемь, но выглядел он всегда, сколько помню, на полтинник. Коренастый, длинноволосый, с кудрявой черной бородой. Он достался бате вместе с «Молотовым» и служил на корабле еще с прошлым экипажем, который в полном составе загремел в имперскую каторгу, попавшись на контрабанде редкоземельных на одной из лун.