Теперь он заявил, как отрезал:

– Так что есть теперь и лично для тебя местечко у нас в доме, а на подворье для твоей колымаги!

После чего, совсем с иным отношением, заботливо взяв под локоть гостя, он повёл его к себе в хоромы.

При этом хозяин успел всё же кивнуть густой рыжей бородой своим дворовым людям.

Как уже впоследствии отчётливо понял нежданный гость из города, ставший вдруг новым пациентом:

– Сделал этим жестом своим работникам по хозяйству особый знак, чтобы убрали под навес на сохранность его совсем уж старенькие «Жигули» первой модели.

Никогда не забудется та, навсегда памятная осень, проведённая бывшим журналистом, а ныне пациентом частной лечебницы в посёлке Гипсовом. Да и наступившая следом за ней ранняя зима пролетели для Бориса Круглова совершенно незаметно.

Только поначалу он ещё старался подробно запоминать всё, что происходило с ним в доме знахаря Николая Лебедева. Но затем оставил это бесполезное занятие, поняв, что просто не успевает фиксировать в памяти, происходящие с ним, события.

Тем более что всевозможные диковинные отвары и микстуры, которыми изо дня в день щедро потчевал своего пациента народный целитель, не всегда давали для ощущений больного один и тот же результат.

Порой Борис Иванович сутками впадал в спячку, просыпаясь, лишь тогда, когда его специально разбудят люди хозяина.

– Чтобы досыта напитаться калорийным мясным бульоном и настоями трав, перед тем, как снова применят к нему «терапию сном», – как иногда называл это его состояние всеведущий знахарь.

Но бывало и так, что ни днём, ни ночью не смыкал своих воспалённых глаз приезжий горожанин. Тогда уже он сам становился подручной физической силой для дворовых мужиков Николая Лебедева, назвавшихся ему при личном знакомстве:

– Прохором Суджаковым и Василием Канаевым.

К той поре, когда дошло дело до таких бессонных бдений, уже и, особенно яростные в здешних местах, внезапные бураны завалили глубокими сугробами всю округу.

Так что приходилось Борису Ивановичу, вооружившись соответствующим шанцевым инструментом, вместе с ними, не выпуская лопату из рук, чуть ли не каждый день чистить подворье, насыпая вдоль забора высокий и плотный снежный вал.

Однако, несмотря на мозоли первых дней, набитые на отвыкших от подобной работы, ладонях, этим нелёгким обязательным для его выздоровления, упражнениям с лопатой и ломом для борьбы со льдом, Борис Круглов был даже рад:

– Потому, что отвлекая от посторонних мыслей, они позволяли ему глянуть на нечто большее, чем просто белёный потолок и четыре стены в его обычной комнате, выделенной пациенту в особняке, очень напоминавшей больничную палату.

Ведь, пока что, только этим и ограничивалось для выздоравливающего Бориса Круглова всё его общение с внешним миром.

Так как, приходилось выполнять жёсткое требование, в первый же день поставленное перед ним Николаем Петровичем:

– В посёлок выходить строго-настрого запрещено!

Обижаться ему, однако, за это не приходилось.

Так как подобная мера предосторожности объяснялось строгим знахарем и его немногочисленными помощниками довольно просто:

– Дабы не заметили иные соседи у себя под окнами чужака и не раззвонили о нём на весь белый свет – кому надо и не надо!

Но это, впрочем, довольно странное, на его взгляд, обстоятельство, до поры, до времени совершенно не смущало самого гостя. Он не без серьёзных оснований твёрдо считал, что все – от малого до старика в их посёлке Гипсовом прекрасно осведомлены о том:

– Что же на самом деле делается такое за высоким глухим забором домовладения Николая Лебедева?