Дженова подняла заплаканное лицо и ласково провела своей белой, изящной рукой по слегка щетинистой щеке мужа.

– Лучше б я разбилась там, вместо твоей любовницы…

***

Когда Королева вышла из спальни, рыдая, и уткнулась щекой, мокрой от слёз, ему в грудь, Цимих ещё сильнее ощутил себя уставшим и опустошённым. Это были одни из худших часов в его жизни – восемь часов беспробудного кошмара.

Его разбудили среди ночи, сказали, что Король Паэгон в аварию попал: поступил экстренный сигнал с беспилотника. Собравшись по-солдатски, накинув на широкие плечи пиджак и натянув свободного кроя брюки, Лешер умчался к парковке за своим красным кабриолетом. Когда он подъехал к воротам дворца, у них уже стояла Королева в одной чёрной ночнушке, босая и непричёсанная, напуганная.

Всю дорогу до места происшествия Цимих пытался убедить самого себя, что всё обойдётся, ведь Паэгон не раз попадал в передряги и всегда благополучно вылезал из них, даже если буквально ходил по лезвию ножа. Не может быть такого, чтобы у него закончилось везенье. Это же не упаковка с таблетками, чтоб взять и закончиться, верно?

Там, где произошла авария, уже столпились медики и спасатели. Сказали, что беспилотник врезался в дерево, а оно треснуло и придавило его. На водительском месте сидела диона Дефайлер, судя по найденному коммуникатору. Её так раздавило, что опознать по другим признакам не было возможности, а Король… У него были страшные травмы. Его на Ласточке перевезли в медицинский корпус при дворце, чтобы оказать первую помощь. Дженова с Лешером всё время были с ним, и когда его перевозили, и когда ему ноги ампутировали, и когда сказали, что он – не жилец.

Королева закатила врачам истерику. Когда она закончила, Паэгон попросился в свои покои, куда его и повезли. Дженова была не в себе, и не стала настаивать на реанимации, а Лешер лишь хотел уважить Короля и друга, чья недолгая жизнь подходила к концу.

И всё время после этого он простоял у дверей в спальню монарха, ожидая страшного приглашения, иногда нервно расчёсывал пальцами длинные светлые волосы. Говорил себе, что это его обязанность – писать завещания монархов. Все финансисты так делали, и ему предстоит. И этот момент настал.

Когда Дженова успокоилась и впустила Цимиха в спальню, Паэгон уже едва слышно подозвал его. Убрав непослушную длинную прядь за ухо, Лешер сел у ног Короля. Тяжело выдохнул.

– Ох, и скандальная она… – сказал Паэгон и закашлялся.

– Не надо, не обижай её, – нахмурился Лешер и вытащил из-за пазухи папку с официальным бланком, планшетом и ручкой с особыми чернилами, – ей сегодня досталось. Она совсем разбита.

– Я знаю, просто… Не может она по-другому. А вы единственные, кто со мной провозился самоотверженно: она да ты, мой друг…

Цимих, положил планшет с бумагой на колени и быстро начал вычерчивать слова, проговаривая:

– Я, Его Величество, Король Паэгон из династии Аверфолд, в здравом уме и светлой памяти излагаю свою последнюю волю, и печатью Королей заверяю её нерушимость и законодательную силу. В случае споров и иных инцидентов, связанных с престолонаследием, любые расхождения с Моей последней волей будут считаться незаконными, повлекут за собой преследования и соответствующие наказания. Данным письменным документом заверяю… Заверяй, – Цимих встал, положил бланк на грудь Королю. Тот согнул руку в кулак, и на костяшке его безымянного пальца засветилась именная печать, которую он приложил к бумаге. Забрав её, Лешер сел на прежнее место и продолжил: – Теперь твоя очередь много говорить, а я буду записывать.

После небольшой паузы Король затянул речь, которую прервал внезапный звон удара ручки об пол.