Я сразу среагировал, даже вздрогнув:

– Вы вообще видели, сколько у него таких помощников?! Точнее, помощниц. Я не буду его поводырем!

– Кристофер, каждый день у него новая «помощница», которая пытается заигрывать, а потом уже, когда понимает, что это напрасно, уходит. Понимаешь, ему нужен постоянный, официальный помощник. Да и такие помощницы от травм с твоей стороны ему не помогут. А стимулом для тебя будет продолжение обучения здесь. Кристофер, пойми, я ведь тоже не резиновая. Твои выходки отражаются на репутации учителей, директора и, в конце концов, школы. А в другое учебное заведение сомневаюсь, что тебя возьмут. Максимум – это в какой-нибудь глухой деревеньке, где никто не знает, что ты вытворял здесь.

– Да понял я! – неожиданно вырвалось, и я, вскочив с места, стремительно направился к выходу из кабинета, а потом уже и из школы.

– Вот и умница! – услышал я себе вслед от директрисы.

Там же, в школьном коридоре, я встретил одну из моих бывших, Свету. Она вела Уильяма под руку в сторону класса. Света мне напомнила Ксюшу. И, наверное, из-за этого, в тот же момент, я представил Ксюшу на месте Светы. РЯДОМ С УИЛЬЯМОМ. Так меня взбесил этот Шекспир, но бить его было нельзя, особенно при свидетелях. Сразу бы вылетел. Поэтому в порыве злости (на директрису, Уильяма, Свету или Ксюшу, я так и не понял), проходя мимо, я толкнул его в плечо. И на удивление это оказалось даже почти случайно.

***

При входе в дом меня, как обычно, с порога встречали запах перегара и кухонное радио. Там играла какая-то из песен Полины Гагариной, под которую завывала мать, снова, судя по голосу, пьяная:

– Посиди со мной! Поговори со мной!* – причем не умоляюще, не прося, а так, навеселе.

Я медленно стянул с себя обувь и прошел в комнату, не собираясь отрывать мать от домашнего караоке. Кинул рюкзак на незаправленную кровать и сразу поспешил открыть окно, потому что перегар постепенно добирался и до моей комнаты. В это же время жуткий вой стал подбираться ко мне сзади:

– Мокрые глаза заслоняя рукой, я прошу тебя… – она схватила меня за плечи, – бывший мой! – пропела она, причем уже не попадая в строчки.

Я медленно обернулся на нее. Передо мной возникло бледное, даже слегка желтоватое, отёчное лицо. Черные пряди сальных волос небрежно падали на красные, чуть ли не заплаканные глаза, щеки и плечи. Она, как обычно, была одета в розовую кофту с отвалившимися стразами и облегающие джинсы «Levis», подаренные подругой, работающей в соответствующем магазине (только вот я даже не уверен, что они куплены, ведь когда она их принесла, на джинсах был магнит).

– Кристи, лапочка, сходи в магазин, принеси мамочке пивка, – у нее изо рта пахло намного сильнее, чем во всей квартире. Она стала мять мне плечи. – А, сыночек? Принесешь? – как будто для того, чтобы я не смог отказать. Смог, конечно.

– Мам, у нас больше нет денег, ты и так всё пропиваешь, помнишь?

Я, конечно, соврал. Деньги у меня были. Я давно ещё научился загонять младшеклассников за школу и вытряхивать из них всю мелочь и обеды, которые их любящие мамочки, по итогу, делали для меня и Женьки.

– Ах ты, тварь неблагодарная!

Она сжала мои плечи, а потом, резко замахнувшись, влепила мне пощёчину. Кроме звонкого удара, я услышал удаляющийся топот в коридоре и хлопок двери.

*«Спектакль окончен» – Полина Гагарина

– Ты Женьку напугала! – сразу понял я, но матери, продолжающей меня материть, похоже, было совсем не до этого. Я скинул ее руки со своих плеч и направился в сторону Женькиной комнаты.

– Ты слышишь меня? Меня слы-ш-шь? Дылда восемнадцатилетняя, на шее у матери и даже пивка купить ей не можешь! Тварь неблагодарная! – завопила она, стучась в стену. Только мне уже на это было наплевать. Я постучал в дверь и аккуратно зашёл в комнату. Женька сидела в углу между шкафом и старой тумбой. Я медленно подошёл ближе и сел перед ней на корточки.