– Брысь! Брысь отсюда!

Кошка уносила от негостеприимного хозяина лапы. Мы с Люськой пытались прекратить эту безумную беготню.

– Ген, остановись.

– Оставь кошку в покое.

– Я не успокоюсь, пока она не окажется на улице.

– Она же не понимает, что ты от неё хочешь.

– Ловите кошку! Люся… Глеб… Откройте входную дверь.

Бедная кошка носилась по всему первому этажу, пока, наконец, не увидела распахнутую дверь. Секунду спустя, защёлкав всеми имеющимися замками, Генка с придыханием тараторил:

– Кошки в доме – ни к добру.

– Первый раз слышу такую нелепицу.

– Чужие кошки – ни к добру, – поправился Генка. – А они ведь чужие, не мои.

– Ген, а ты не думал, что эти кошки раньше могли жить у Лидии Станиславовны? Потом их из дома выгнали, так как его пришлось закрыть. Но они не ушли, а тусовались в саду. А теперь, когда дом снова открыт, решили вернуться.

– Правильно, – поддержала меня Люська. – Глеб, ты попал в точку. Наверное, так и было.

– У Лидии Станиславовны жили три собаки. Доберманы, – Генка поёжился. – После её смерти одна собака умерла на следующий день, вторая через неделю, а третью куда-то отвезли.

– От кого ты узнал про доберманов?

– Игорь Владимирович рассказал.

– Душеприказчик Лидии Станиславовны?

– Нет. Душеприказчик кстати тоже умер пару месяцев назад от третьего инфаркта. Он был уже очень стар.

– Тогда кто такой Игорь Владимирович?

– Помощник Лидии Станиславовны. Он работал у неё несколько лет, считался правой рукой бабушки. Два года назад, когда Лидия Станиславовна решила написать мемуары, Игорь Владимирович не отходил от неё практически ни на шаг. Я уже вам говорил, характер у бабушки был непростой, она могла разозлиться на пустом месте. Так вот Игорь Владимирович рассказывал, что порой доходило до абсурда. Бабушка не разрешала ему уезжать из дома даже ночью, потому как могла проснуться в три часа, и начать надиктовывать очередное воспоминание.

– Мемуары уже издали?

– Они не закончены, но Игорь Владимирович сделает всё, чтобы книга увидела свет.

– Почему ты отлыниваешь от разговора, Ген? – не выдержал я. – Сам пообещал чем-то поделиться, а теперь юлишь. Передумал?

– Мне надо ненадолго подняться наверх, – сообщил Генка. – Вернусь, расскажу.

Как только он скрылся, я подошёл к креслу и сел перед ним на корточки.

– Что ты делаешь, Глеб?

– Осматриваю кресло.

– Зачем?

– Просто так.

– Ищешь улики? – хмыкнула Люська.

– Улик, конечно, здесь нет и быть не может.

– Про что и речь. Генка совсем уже сбрендил. Жалко будет, если у него крышу снесет, и он окажется в психушке.

– Надеюсь, до этого не дойдёт.

– Я тоже надеюсь.

Спустившись вниз, Генка начал разговор без лишних предисловий:

– Три дня назад, ночью, я услышал звук. Создавалось впечатление, на первом этаже кто-то ходит. Я встал и вышел в коридор, – он кивнул в сторону лестницы. – А когда появился на площадке второго этажа, мороз пробежался по коже. Я увидел человека.

– Вора?

– Если бы. Внизу стояла моя бабушка.

– Опять! – закатила глаза Люська.

– Но она действительно там стояла. Я понимаю, это нелепо, неправдоподобно, но я собственными глазами её видел. И она увидела меня. Улыбнулась и стала махать рукой, мол, спускайся вниз, не бойся.

Ощутив тревогу, я нехотя посмотрел на лестницу.

– И что сделал ты, Ген?

– Онемел от ужаса. А когда она начала приближаться к лестнице, бросился бежать. Но спотыкнулся и упал. На время я потерял сознание. Придя в себя, увидел, что на улице светает, и немного успокоился. Правда, до утра я просидел в комнате, забаррикадировав дверь. Вздрагивал от каждого шороха.

Умолкнув, Дронов шмыгнул носом и поинтересовался: