– А вот теперь – наперегонки. Кто проиграет – тот не пьет! – заявила она, и они тут же, не сговариваясь, понеслись к погребам, распугивая голубей, отчего грохот хлопанья крыльев взлетающих птиц множился, отражаясь от стен и стекол зданий.

Когда они ворвались в узкие двери постройки кладовых, с лабораторией на первом этаже и спуском в подвалы – на цокольном, их хохот и выкрики были слышны отовсюду. С шумом впечатавшись в створки, в шутку толкая друг друга – чтобы успеть первым влезть в проем, – они вызвали недовольство даже у флегматичного сторожа на стуле поодаль, намазывавшего свежий сыр на хлеб.

– Не шумите, дети! – пробубнил он. – Все вино распугаете.

Алекс уже хихикала, зажимая рот, Лео давился смехом так, что лицо стало красным, а из глаз текли слезы. Экскурсовод обернулся и шикнул на опоздавшую парочку – для порядка, – а главный технолог и заведующий погребом промолчали.

Следующий час Алекс сохраняла постную мину и внимательно слушала, а Лео, явно заскучав, вертел головой и, очевидно, ждал кульминации лекции – дегустации.

– Король вин и вино королей, – вещал экскурсовод, по очереди заполняя бокалы вином из бочек, подавая студентам, – Бароло имеет невероятный потенциал выдержки, и с годами – десятилетиями, – подчеркнул он, – становится только краше.

– Прямо как ты, – подмигнул Лео своей подруге, а она усмехнулась в бокал.

Она была старше его на десять лет, но все без исключения принимали их за ровесников. Кажется, их уже ненавидели – за дикие выходки и своеобразный юмор.

Эхо гулко вторило лектору, вдоль длинной вереницы бочек, в каменной коробке погреба, освещение было зловещим и больше напоминало темницы средневековых замков.

– Вино, которое вы сейчас пробуете – провело два года в бочке, и на продажу должно поступить не менее, чем на шестой год после сбора урожая!

– Зачем так долго ждать? – театрально взмолился Лео, заламывая руки с пустым бокалом.

– Для этого и нужна выдержка.

Кажется, шутку Алекс и игру слов – кроме Лео, готового прыснуть от любой ее реплики – понял бы только профессор Гатти, тот самый, что всегда сам в своих мыслях и вообще не смотрит в аудиторию.

Алекс была уверена, что если бы за рядами парт вдруг никого не оказалось, он бы продолжал вещать как ни в чем не бывало.

– Наша винодельня производит уникальные вина, не имеющие аналогов – стараниями синьора Д'Анджело узнаваемые теперь по всему миру из-за необычного стиля вкусо-ароматической палитры, а также рубиновых бликов на свету.

Кровь королей… В очередной раз декорации погреба напомнили камеры узников, ровный и тусклый свет ламп – блики факелов, выжженный на бочках символ, гербовая фигура – клеймо, а алый напиток в бокале – кровавую кляксу драгоценности, порожденной страданием.

Алекс передернула плечами. Наверное, мрачные мысли навевает ледяной дух помещения – и вовсе тут не десять градусов, а все пять!

Еще пару часов спустя холодные подвалы погребов винодельческого хозяйства Sangue di Re позабылись, а Алекс Марло и Леонард Рот с аппетитом уплетали пиццу на веранде уличного кафе, потягивая янтарную граппу из копит.

– Так все-таки о чем твоя книга?

Лео говорил с набитым ртом, и вопрос звучал как невнятное мычание – но Алекс его поняла.

– О винной империи Джузеппе Д'Анджело, – отозвалась она. – О том, почему местные вина – уникальнейшие из всех уникальных Бароло, и почему легенды о крови королей так захватили умы.

Лео не стал переспрашивать, он порой не очень улавливал витиеватые смыслы, но одобрительно кивнул.

– Черт, завтра же тест у Гатти! – воскликнул он, всплеснув руками так, что чуть не опрокинул дегустационную рюмку со столика на мостовую.