Казалось, будто теперь Токио стал вращаться вокруг него с немыслимой скоростью. Мимо проносились автомобили, над головой неистово мчались поезда монорельса. Даже люди, выходившие из метро, целеустремленно бежали по своим делам, пока он неспешно катил перед собой по улицам тележку. В прежней жизни он тоже был одним из этих торопливых бегунов и нисколько не пугался столь быстрого темпа и пульсирующей жизни Токио. Но теперь он более не вхож в метро и не может подниматься на лифте на верхушку небоскреба, чтобы насладиться открывающимися оттуда видами. Теперь те самые небоскребы служат ему лишь отметками на линии горизонта, ориентирами на местности. Прекрасные виды города в лучах заката с высотных зданий теперь были для него лишь угасающими воспоминаниями. Когда Охаси закрывал глаза, чтобы представить свой нынешний город, то мог вообразить его лишь на уровне мостовых.

Прособирав целый день банки, с устало согбенной спиной и ноющими от долгой ходьбы ногами, Охаси остановился возле круглосуточного магазина Lawson[17], подойдя к заднему входу. Он сел возле тележки на край тротуара и стал терпеливо ждать. Точно в определенное время дверь открылась, и наружу вышел юноша лет восемнадцати. На нем была бело-синяя полосатая лоусоновская униформа.

– Охаси-сан![18] – окликнул он.

– О! Макото-кун! – Охаси поднялся, чтобы поздороваться с юношей. – Как у тебя дела? Как учеба в университете?

– Да ничего, все отлично.

Вид у парня был усталый. Словно чего-то стесняясь, он пригладил рукой слегка растрепавшиеся волосы. Охаси нравилось, что Макото не мажет их гелем, чтобы носить шипастую прическу, как многие ребята его возраста. В другой руке юноша держал при себе пластиковый пакет с ручками, как будто пряча его от посторонних глаз.

– Замечательно! И что, скоро оканчиваешь? – Охаси стоял перед парнишкой очень прямо, церемонно опустив руки по швам и застыв перед тележкой, словно пытался ее собой загородить.

– Да. Точнее, как раз окончил.

– И что теперь? Куда нацелился дальше?

– Подал заявку на стажировку в юридический отдел одного крупного PR-агентства, которое сейчас задействовано в подготовке Олимпиады. Это идея родителей, – добавил, пожав плечами, Макото.

– Они, должно быть, очень тобой гордятся. И я тобой тоже горжусь!

Макото довольно улыбнулся. Тут он вспомнил о ноше, которую неловко держал в опущенной руке.

– Кстати, вот… – Он передал старику пакет, в котором что-то негромко звякнуло. – Тут немного, но это все, что удалось добыть для вас на этой неделе.

– Макото-кун! Здесь более чем достаточно. Спасибо тебе огромное! – Охаси начал перебирать содержимое: рыбные консервы, бутылочки с пшеничным чаем, онигири – все с истекшим сроком годности и предназначенное на выброс. Затем его рука наткнулась на бутылку со спиртным, и Охаси на миг застыл. – Ой… Макото-кун!

– Что?

– Тут сётю[19]… Боюсь, мне этого не надо. – Он выудил бутылку из пакета.

– Извините. Я забыл, что вы не… это… Ну, вы же все равно можете это взять. Может, кому-то из ваших друзей захочется?

– Я лучше не буду, если тебя это не обидит. – Охаси протянул бутылку юноше. – Извини, не хотел бы показаться неблагодарным. Но я не могу… А почему бы тебе самому ее не забрать? Ты такой… славный, общительный… Хм…

Последовало неловкое молчание. Охаси уперся взглядом в стену, избегая глядеть парню в глаза.

– Ладно… Если вы уверены, что не хотите… – Макото забрал бутылку.

– Премного тебе благодарен, Макото-кун. Чудесного вечера!

– Вам тоже, Охаси-сан. Надеюсь, увидимся на будущей неделе?

– Было бы чудесно! Если тебя это не слишком обременит.