***

Всё было, как прежде — карета, волчья шуба. И я в кошачьем теле. Вроде бы и мига не прошло, но от кучера и его тулупа остался один запах, под полозьями бодро пел снег, звенели бубенчики. В окна лился тихий дневной свет, отражаясь от начищенных сапог графа.

Даниш-Фрост сидел напротив — нога на ногу, руки скрещены на груди.

— Неважный из тебя захватчик чужих тел, — произнёс он с холодной усмешкой. — Как и из меня — допросчик. Позже попробуем ещё раз, а сейчас тебе надо отдохнуть и подкрепиться. Тело без души быстро теряет силы.

Не знаю, как насчёт души, но тело и правда одолевала слабость. И не та, какая случается от усталости после долгого бега по снегу и бессонной ночи на лютом морозе. Эта слабость была, как после тяжёлой болезни — словно из меня выпили саму жизнь, оставив лишь чуть на донышке. Не хватало сил даже на то, чтобы как следует испугаться, а на злость и подавно.

Поэтому, когда граф поставил передо мной тарелку с паштетом из гусиной печёнки, я не стала гордо фыркать ему в лицо, хотя в глубине души и хотелось, а привстав на дрожащих лапах, передвинулась к краю дивана и лизнула мягкую, жирную, божественно ароматную розоватую массу.

Свяна, что за вкус! Теперь я понимаю, почему богачи смотрят на нас свысока. Тот, кто каждый день ест такое чудо, должен ощущать себя небожителем.

Я опомнилась, только когда опустошила тарелку — ещё и крошки языком слизнула. И всё на глазах у человека, который чуть меня не убил…

Я вцепилась в эту мысль когтями и зубами, не давая себе провалиться в сон. В животе было тепло, глаза отчаянно слипались. Но засыпать нельзя! Иначе проклятый Даниш снова утащит меня в свой снежный кошмар.

Граф спрятал под сиденье чудо-сундучок со съестным, а когда выпрямился, в его руках был стеклянный шар размером с крупное яблоко. В шаре роем вились белые крупинки, стояли крохотные ёлки в снегу и домик с весёлыми ставенками…

Спину продрало ледяной дрожью, вмиг прогнавшей сон.

— Скажу на случай, если ты не знала. За проникновение в чужой сон полагается каторга. Но сначала будет разорвана твоя связь с незримыми мирами — и с Небылью тоже. Захват тела карается казнью через повешение.

Он смотрел на меня безжалостными совиными глазами, а я разглядывала хищный рисунок его ноздрей, чёткую линию скул и не могла понять, куда делся добродушный человек, который отогрел на своей груди замёрзшую кошку.

Как убедить его, что я никуда не проникала и, тем более, ничего не захватывала. Поорать мяу на все лады? Порвать обивку на диване или расцарапать ему лицо? Так ведь пристукнет ещё. Даром что снежные кошки числятся священными животными.

— Не имеет значения, для себя ты это делаешь или для Нежи, — продолжал граф, — итог будет один. Кстати, нашу с тобой общую богиню зовут именно так — Нежа. Люди часто ошибаются, а она этого не любит, учти.

Так вот что означало её: «Зови правильно». Что ж, учту теперь.

— Дар оборотня открывает многие двери. Но хождению по снам тебя явно не учили, а меня — да. Врождённые способности тоже пока при мне, как и пара маленьких семейных секретов.

Он встряхнул шар, и над ёлками, над избушкой закружилась метель.

— Знаешь, что это?

Ещё одна модная игрушка для богатых. В руках не держала, но видела. Только в этой в придачу к зимнему пейзажу — магия.

— Это ловушка, способная пленить душу того, кто был рождён с даром. Поцелован богами, как говорили в старину.

Губы графа дрогнули в невесёлой усмешке, и я вспомнила поцелуй Снежи и поцелуи Свена и Свяны до того.

— В мире снов дар служит калиткой, через которую в сон проникает чужой. Однако незваному гостю стоит помнить, что тот, за чьим телом он явился, может оказаться сильнее. Подумай об этом, пока приходишь в себя. А после мы поговорим. — Даниш-Фрост постучал указательным пальцем по стенке шара. — Не пугайся. Если не будешь запираться, всё пройдёт без неприятностей.