Милораду – умную, строптивую, независимую дочку Князя в городе знали прекрасно.

Кто-то считал ее зазнавшейся мужланкой – да и неудивительно: платьев она не носила, предпочитая обтягивающие стройную фигурку кожаные брюки и свободные рубахи, подпоясанные широким поясом, на который она иногда даже прицепляла ножны с коротким острым клинком. Хуже того! Она этим клинком прекрасно владела, заставив отца нанять ей личного Мастера по мечам, когда ей и было то всего ничего – лет десять, а то и меньше. А еще она была прекрасной наездницей, умела стрелять из лука и никогда не сдерживалась в словах, как положено любой хорошо воспитанной девушке. И виной всему этому безобразию был, конечно, отец, овдовевший почти сразу после рождения любимой дочки, и в этой самой дочке души не чаявший. Злые языки поговаривали, что будь она старшей, то и Город ей бы перешел, а не Перьяславу. Как пить дать – наплевал бы Князь на все приличия и отдал бы власть в эти тонкие женские ручки, цепко держащие его за то самое мужское достоинство. Ну не в прямом смысле, конечно, но на то они и злые языки, чтобы вот такие вот гадости выдумывать.

А кто-то – подавляющее меньшинство, конечно, состоящее из убогих дурачков типа Лаврика или бедных сироток типа Вишутки – Милораду не то чтобы любили, а прямо таки боготворили, видя в ней свою защитницу и недосягаемый пример для подражания.

– Отец за тобой послал, – промурлыкала Милорада, переводя взгляд своих голубых глаз на Перьяслава.

– Тебя? – он фыркнул и приподнял бровь. – С каких это пор ты у нас по посылках?

– Не меня, – она обворожительно улыбнулась, – Служку. На тренировочную площадку. Но тебя же там нет. А я – я была. Сказала мальчишке пусть бежит, ну вернее оооочень неторопливо идет домой с вестью что послушный сын прибудет пред отцовы очи незамедлительно. А сама сюда рванула, сердце сестринское подсказало, где тебя искать, – она хихикнула и добавила: – Ну или опыт, согласно которому тебя можно найти либо здесь, либо у Златы.

Перьяслав открыл было рот, чтобы попытаться в очередной раз поставить эту невыносимую девицу на место – а сделать это он безуспешно пытался сколько себя помнил, буквально с того момента как она научилась складно говорить и почти также складно ему хамить – но потом передумал. Ссориться на глазах дружины и посетителей трактира было вообще не с руки. Итак разговоров будет на месяц вперед! Поэтому он просто прокашлялся, надеясь, что все пялящиеся на него и Милораду не заметят этой смешной хитрости, а потом кивнул и развернувшись на каблуках двинулся в сторону выхода. Княжна улыбнулась какой-то совершенно кошачьей улыбкой и последовала за ним. Окружающие выдохнули и потихонечку забубнили.

Дарин, про которого все, казалось, забыли, проводил взглядом властительную парочку, а потом посмотрел на Власа и остальных резко протрезвевших вояк.

– Мы с тобой еще повстречаемся, – прошипел громила, а потом рявкнул: – Че встали, на выход все, дубины стоеросовые!

– Я конечно извиняюсь, – прозвучал вдруг мягкий вкрадчивый голос откуда-то из-за спины Дарина. – Но уважаемым дружинникам надо бы… возместить.

Дарин хмыкнул и обернулся. К месту побоища – перевернутому столу, разбитым кружкам и тарелкам – приближался хозяин трактира.

– Че эта возместить? Че эта нам, – загомонили дружинники разом. – Конюх первый начал!

– Господин Хват, – Дарин сунул руку в карман штанов и добыл мешочек с монетами, – Я приношу свои извинения за беспокойство.

– Благодарствую, – толстячок поклонился и принял кошель, а потом выжидательно уставился на Власа.

– Да чтоб тебя, – ругнулся дружинник, а потом все-таки полез за монетами. Платить очень не хотелось, но стать нежеланным гостем в заведении Хвата хотелось еще меньше. Все знали, что в посетителях трактир нужды не испытывал, а вот если кто-то хозяина обижал или пытался обмануть, тот вполне мог в ответ устроить какую-нибудь мелкую пакость.