И Лис кивнул:

«Беру!»

В голове мелькнуло тревожное: ох, не пожалеть бы… Но если Марена это и услышала, то не подала виду.

Царь Ратибор не обманул – пришёл в назначенное место в срок, да ещё и при полном параде, будто на войну собрался.

Впрочем, избежать встречи ему не удалось бы – сказал же: «Приду». А дивьи люди никогда не лгут, могут только юлить и недоговаривать. Ложь, по их мнению, была уделом Нави и смертных – в особенности полукровок: таких, как Лис.

Ратибор явился с парой румяных белобрысых молодцев в форменных красных кафтанах царской дружины, будто бы опасался, что Лис может нарушить перемирие, которое испокон веков соблюдалось на Лысой горе. Один из молодцев вручил Лису выкрашенную в чёрный доску и кусочек мела, неприязненно пояснив:

– Царь велел передать: слышать он тебя не будет – восковые затычки в уши вставил, чтобы речам твоим гнусным колдовским не поддаваться. Но всё, что напишешь, так и быть, прочтёт.

– А сам-то ты не боишься моих речей? – фыркнул Лис, расправив плечи и вперив в воина насмешливый взгляд тёмных глаз. – Смотри, зачарую. Сам против царя пойдёшь, оружие на него подымешь.

Налетевший ветер взметнул его длинные чёрные волосы, а закатное пламя подсветило узкое лицо, играя алыми бликами на острых скулах.

Молодец опасливо отшатнулся, а потом ловким движением залепил уши и себе, с ухмылкой молвив:

– Что, съел, Кощеев сын?!

Ратибор же, поправив золотую пряжку на наборном поясе, сделал знак рукой, и второй молодец с поклоном подал Лису берестяную грамоту:

– Изволь подписать, царевич.

– Княжич, – поправил Лис, но его не услышали.

Он вздохнул и пробежался взглядом по округлым дивьим письменам: каждая буква была похожа на жирного воробья, сидящего на жёрдочке. В грамоте значилось, мол, так и так, я, Лютогор Кощеевич, не имею притязаний на Серебряный лес и по собственной воле отдаю его в дар Ратибору, правителю Дивьего царства, – в качестве извинений за деяния моего отца, Кощея Бессмертного. Вроде никаких подвохов, кривотолков. Только и никаких обязательств с той стороны.

– Не спеши, дружок, – посоветовала из-за плеча невидимая Рена.

– Сам знаю, – буркнул Лис себе по нос.

– Что-то не так, царевич? – молодец в красном кафтане сунул ему в руки стилос (в обычной переписке дивьи люди уже давно пользовались бумагой и чернилами, но для важных документов и писем по-прежнему предпочитали бересту).

– Может, сперва дела обсудим?

Лиса опять не услышали. Он отложил грамоту, взял мел, присел и, положив доску на колено, размашисто накорябал:

«Я подпишу. Но сперва хотелось бы некоторых ручательств от царя».

– Сперва лес, а потом я тебя выслушаю, – ласково улыбнулся Ратибор.

Голос у царя был зычный, привыкший отдавать команды. Спина прямая. Взгляд гордый. Вот уж точно: дуб стоеросовый.

«Лес – не дар, а услуга за услугу».

– Юноша, переговоры так не ведутся, – царь покачал головой, будто сокрушаясь неопытности собеседника. – Тебе от меня кое-что нужно. Так сделай шаг навстречу. А потом наступит мой черёд. В конце концов, это твой отец развязал войну, а я долгие годы оборонялся. И заслужил небольшую контрибуцию. Давай, докажи, что ты не пустолайка.

– Ох, не верю я этому патлатому, – протянула Марена. – Взгляд у него добренький, а морщинки у глаз злые, острые.

А Лис уже вскинулся, выпятив вперёд острый подбородок. Задело его это обращение: «пустолайка». Помнится, сестрицу Доброгневу дядька Ешэ так именовал за то, что та лает, но не кусает. Мол, только выглядит опасно, а дойдёт до драки – хвост подожмёт – и в кусты. Впрочем, со временем Доброгнева отрастила зубы. Да и Лис уже давно себя щеном бестолковым не считал. На войне-то все, хошь не хошь, клыкастыми становятся.