Отец часто доводил и маму, и сестру до слез, искренне не понимая, а что такого. И все же при этом отец – хороший человек. Мы ведь не все знаем о том, как ему от деда доставалось… Мама говорит: он просто по-другому не знает как.

Поэтому Алина, например, своими проблемами делилась только с мамой и иногда со мной, но не с отцом. Один раз начала что-то такое рассказывать, а он, по ее словам, очень сильно запереживал. Побледнел, чуть ли руки не затряслись. Алина даже за него испугалась, соврала тут же, что ничего страшного, что он не так понял. А отец все правильно понял, но он же должен быть самым сильным, самым стойким, самым смелым. Иначе какой же он отец, какой же мужчина… Вот он и высмеивает наши страхи, чтобы самому им не поддаться.

Как-то папин знакомый высказал мысль, показавшуюся мне вполне здравой:

– Лучше быть живым и здоровым трусом, чем мертвым и покалеченным смельчаком.

Папа кивал-кивал, будто бы соглашаясь, а потом выдал со своей ехидной усмешечкой:

– Правильно, настоящий мужик должен трястись в первую очередь за свою шкурку, а все остальное – побоку.

И подмигнул мне, и я тоже в ответ подмигнул, будто бы соглашаясь.

А на самом деле струсил сказать правду, что уже которую неделю сижу дома, потому что не могу себя защитить. Отморозок из дворовой компании соседнего дома выбил одному парню, знакомому моему, передний зуб и так приложил, что к зубу добавилось сотрясение мозга. Докопался на пустом месте, когда тот просто мимо проходил, и вдобавок избил, поскольку ему показалось, что жертва начала возникать. Я вполне мог оказаться на месте пострадавшего, просто потому что живу рядом, потому что не из их компании, да еще свидетелем этого избиения стал. «Че пялишься, тоже получить захотел, как твой дружочек? Я тебя запомнил!» Я развернулся и ушел. Противостоять и защищаться бессмысленно, я бы в любом случае проиграл, и к унижению моральному, которое еще можно пережить, добавилось бы унижение физическое. Да, лучше пересидеть дома, пока меня еще «помнят».

Поэтому я торчал в квартире, полностью погрузившись в драки виртуальные. Там не страшно было проигрывать, а стать героем легко, что очень поднимает самооценку.

Нет, лучше быть трусом, только не стоит трепаться об этом направо-налево. Особенно – не говорить отцу.

Пострадавший от Палашки доктор все-таки успел назначить Алине дополнительные исследования. Наверное, поэтому проклятая икотка и ликвидировала его из нашей жизни. Отнесся бы формально, ничего с ним не случилось бы плохого.

К сожалению, нечистая сила через обычные лабораторные анализы не определяется. Компьютерная томограмма головного мозга, анализы крови – все у Алины оказалось в порядке, без отклонений. Диспансеризацию она прошла бы совершенно спокойно с вердиктом «абсолютно здорова».

Маму это расстроило. Она рассказала, что во время приема спросила у врача, нет ли таблеток, чтобы все сразу прошло. А он ей ответил, что таблеток от глупости еще не придумали.

Я на это промолчал. С одной стороны, маму можно понять, врач ответил довольно грубо. Но, с другой стороны, задай этот вопрос я или Алина, мама первая высмеяла бы нас и еще неоднократно рассказывала бы как забавную шутку на семейных сборищах.

– Почему ты хочешь доказать, что Алина – ненормальная?

– Да что ты говоришь такое?! Я просто хочу определенности.

Не хотел бы я такой определенности для своей сестры.

– И что мне теперь делать?

Мама беспомощно смотрела на меня. Я сначала даже не сообразил, что она ждет прямого указания. От меня.

Потому что отца нет, а я всегда как бы оставался за него. Честно говоря, никогда не думал, что эти отцовы указания что-то значат. Говорилось ведь только для того, чтобы очередной раз указать маме ее место и сделать меня союзником. И раньше мама как-то без моих советов и указаний самостоятельно справлялась. Но вот теперь она и вправду ждала, чтобы я придумал, как нам всем быть.