Кэти попыталась вспомнить, что же именно было не так. И лишь потом вновь обратила внимание на глаза. Старик, протянувший сейчас ей руку, смотрел на девочку ясными не по годам глазами.

Сейчас в них не было пелены.

В углу раздался еле слышный стон. Опершись на руки, крупный силуэт пытался встать.

– Нам нужно идти, Кэтрин. ДАВАЙ ЖЕ! – отрезал ледяным тоном Гривен и схватил девочку за руку. Он что-то еще сказал, но слова показались Кэти невнятными – все ее внимание было сосредоточено на близнеце толстого старика.

Она бы так и простояла, как вкопанная, если б Гривен не вывел ее под руку к новой двери Большого Бо, которая совсем недавно образовалась в стене. Взявшаяся из ниоткуда, эта дверца вновь исчезла, как только Гривен и Кэти прошмыгнули внутрь и оказались за ней, и вот уже привычная стена старого дома, как ни в чем не бывало, стояла на своем месте.

4

Внезапно двое вышли из пристройки совершенно другого помещения.

Кэти обернулась, чтобы удостовериться в том, что за нею была обычная дверь в бежевых тонах, служившая входом в небольшую кладовку.

Здесь, как и в Большом Бо, тоже отсутствовали признаки жизни. Пыль поднялась и закружилась, как только они распахнули настежь входную дверь, расположенную напротив кладовки.

– Здесь никто не живет? – уставилась она на Гривена, и тот на удивление согласно закивал.

– Прямо как у бабушки. Так же пыльно, безжизненно и прохладно.

– Это для отвода глаз, – причмокнул Гривен, слегка пнув толстой ногой лежавшую на боку табуретку.

В доме действительно было прохладно. В отличие от Большого Бо, прихожая здесь занимала, казалось, полдома. От нее вдоль стен шли две лестницы, которые в свою очередь соединялись общим балконом, за которым чернели три немытых окна.

– Здесь мы и останемся, – сказал Гривен.

– Здесь? Останемся… Но…

– Да, здесь слегка неуютно… – согласился Гривен. – Но это пока.

Он засунул в карман пухлую руку, так что карман сразу же порвался, и достал из него фонарик. Потом включенным фонариком стал водить из стороны в сторону.

Место, которого касался луч света, преображалось: старый, покрытый пылью и вывернутый до пружин диван вновь стал новым.

То же произошло и с креслом. Даже осколки от некогда целой вазы и то собрались воедино, встав обратно на журнальный столик. Последним штрихом стал черный от копоти камин, на котором вновь отчетливо проявились кирпичики цвета слоновой кости после того, как фонарик на него посветил.

– Вот это да! – произнесла Кэти, наблюдая за магией высшей степени.

– Этот фонарик подарила мне Аманда, – улыбнулся комплименту Гривен, – несомненно, полезная вещь!

– Да уж. Я таким фонариком могу только темные углы освещать, – с завистью в голосе печально охнула девочка.

– Не принижай себя. Ты не знаешь о мно-о-о-гих своих способностях.

– Правда? О каких же, например?

– Всему свое время, Кэти Стоун.

Гривен, безусловно, фамильярничал. Но Кэти этому уже не удивлялась. Ей начинало казаться, что она единственная, кто ничего в данной истории не понимает. Бабушка, Грифон, Гривен, Книга – все кружилось в голове в одном вихре, и хоть бы уже пришло время потянуть за ниточку и распутать клубок.

Гривен сходил на кухню и заварил чаю. А может, чай сам заварился – этого Кэти не заметила. Она, отчаявшись узнать хоть что-то, молча сидела в кресле, свернувшись калачиком.

– В этом доме когда-то жила твоя бабушка, – начал разговор Гривен, с трудом усаживаясь в узкое для него кресло.

– И почему я этому не удивляюсь, – с долей сарказма проговорила девочка. – Бабушку, наверно, всегда тянуло к раритетам. Не удивлюсь, если она дома коллекционировала.