Кольбер де Террон отклонял объяснение этого количества военных припасов и оружия лишь интересами торговли между Бель-Илем и Мартиникой. «Эта отговорка – отличное прикрытие, чтобы держать одновременно и военный флот, и полный склад боеприпасов» [339]. Людовик XIV, на всю жизнь напуганный Фрондой, отнесся к обвинениям вполне серьезно [340]. Возможно, именно эти доклады убедили его не просто отправить Фуке в отставку, но поступить с ним как с потенциальным бунтовщиком, готовящим вооруженный переворот. Словом – как с фрондером. Несколько месяцев спустя, в разговоре с Гийомом де Ламуаньоном, председательствующим судьей Парижского парламента, Людовик настаивал, что Фуке «хотел объявить себя королем Бретани и прилежащих островов; он привлек всех на свою сторону щедрыми подарками [profusions], я больше никому не могу доверять» [341].

Однако важно было выбрать правильный момент. Нельзя было вспугнуть финансовое сообщество в разгар переговоров о новых условиях налоговых откупов на летние месяцы. Кроме того, Фуке помогал организовать «добровольный дар» в размере 3–4 миллионов ливров от представительского собрания Бретани. Собрание планировало открыться в начале сентября. Людовик решил отложить опалу суперинтенданта до осени [342].

Летелье, на время ставший союзником Кольбера против Фуке, был посвящен в тайну. Вместе с Кольбером они разработали подробный до изощренности план. Они заранее продумали: куда препроводить Фуке после ареста; какой дорóгой конвой направится обратно в Париж; сколько денег выделить на мероприятие и на содержание узника; как организовать изъятие бумаг Фуке и арест его ключевых людей; что предпринять в отношении семьи и сотрудников [343]. Анну Австрийскую, все годы благорасположенную к Фуке, сумела убедить в необходимости ареста суперинтенданта герцогиня де Шеврёз, ее старая подруга и с недавних пор союзница Кольбера [344].

Однако, обвинив Фуке в преступлениях и предав суду, заговорщикам пришлось бы столкнуться с еще одним препятствием. Суперинтендант до сих пор номинально занимал пост procureur général. По давней традиции расследование в отношении обладателя этого высокого юридического поста мог проводить только суд Парижского парламента[345].

Это обеспечило бы Фуке преимущества нормальной юридической процедуры и, возможно, симпатии со стороны судей, среди которых у него было много друзей и родственников. Вдобавок парламент оставался враждебен королевской финансовой администрации. В возникшей ситуации парламентарии могли бы схватиться за удобный повод и начать многочисленные расследования по тем направлениям, куда король и Кольбер не пожелали бы углубляться.

Чтобы устранить эту помеху, Людовик заманил Фуке в ловушку. В ходе благосклонного разговора он намекнул, что на случай непредвиденных нужд королевской казне весьма не помешал бы примерно миллион ливров. Чтобы помочь королю деньгами, Фуке, не колеблясь, предложил продать какую-нибудь свою собственность. Например, Во или должность генерального прокурора. Король милостиво согласился на продажу должности. В конце концов, он все равно собирается реформировать судебную систему. Однако этот пост, намекнул Людовик, может оказаться помехой для дальнейшего возвышения Фуке. Например, продвижения на должность канцлера после Сегье или даже выше. Состоялась поспешная сделка по продаже должности дружественному парламентарию Ашилю де Арле за 1,4 миллиона ливров. Она была закрыта в середине августа. Из дохода от нее 400 000 ливров, по старой семейной договоренности, ушли Базилю Фуке. Остаток же, миллион наличными, был передан в Венсен в подарок королю и в его личное распоряжение. Продав эту должность, Фуке перестал быть членом парламента и больше не подлежал его суду по умолчанию