При градуировании шкалы уровней и форм проявления и функционирования преступности несомненно важным представляется соотношение источника личностного (индивидуального), не обязательно девиантного, преступного поведения и структурированного как групповое, ассоциативное, организованное, массовое.

Представляется, что здесь необходимо расширить границу анализа до естественных границ существования человечества как рода. С возможностью перехода от присваивающего к производящему способу ведения хозяйства в связи с первыми крупными разделениями общественного труда эпохи неолитической революции появляется избыточный, а не необходимый, продукт, который дает начало собственно социальной форме существования человечества введением в действие механизмов реализации ее доминант – общественного разделения труда и собственности, как отношению к результату трудовой деятельности. С этого времени все формы хозяйственной жизнедеятельности и систем их социального, политического и идеологического обеспечения строятся на прочной основе запущенных экономических механизмов.

Следствием разделения общественного труда и дифференциации собственности становится и складывающееся право во всех его исторически известных формах. Собственно, несмотря на рассуждения критиков традиционного криминологического анализа о невозможности найти общий классифицирующий признак для каждого из имеющих место конкретных преступлений, отметим, что каждое преступление, за исключением оговоренных в законодательстве случаев, имеет конкретную причину, но, что намного важнее, истории государства и права с древних времен известен и перечень виновных деяний, практически всегда входящий в перечень преступных. И в обычном праве доистории, и в первых законах египтян и царя Хаммурапи, и во всех уголовных кодексах от Юстиниана до Уголовного кодекса Российской Федерации любые формы покушения на жизнь, здоровье и собственность действительных граждан данной формы организованного сообщества фиксируются как преступные. Различны лишь степень и формы определения виновного деяния и размер соответствующего наказания.

С этой точки зрения можно сказать, что определенные противоречия социального развития на каждом историческом уровне порождают ту форму отчуждения личности от ею же в качестве совокупного законодателя созданной системы социальной и правовой реальности, которая порождает конкретно-историческую форму реакции на ее преодоление.

В естественном состоянии преступность существовать не может. Попытки Д. А. Шестакова и всей критической криминологии представить дело иначе относятся уже не к сфере нормального отношения к реальности, а, по меньшей мере, к аберрации научного взгляда представителей этого направления. Естественное состояние человека своеправно, так как, и именно в силу этого факта, не ограничено никакой совокупной или индивидуальной силой, кроме как силой такого же эволюционирующего по законам естественного отбора индивида.

С переходом на различные стадии социального состояния своеправие индивидуума все в большей степени ограничивается своеправием иных социальных субъектов и, в конечном счете, общественным договором, частным случаем которого в современной истории выступает конституционное право. Таким образом, противоречие между естественным своеправием, заложенным в человеке как родовом существе (он может все), и сначала личностью, ограниченной другими личностями гражданского общества, а затем гражданином, скованным броней не только взаимных прав, но и гражданских обязанностей, превращается в объективно существующее основание неправового, аправового и противоправного поведения и действования.