Аналогично воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий, а также подделка подписей избирателей или заведомое заверение подделанных подписей (подписных листов), сопряженные с подкупом (п. «а» ч. 2 ст. 141 и ч. 2 ст. 142 УК РФ), не могут быть мотивированы корыстно, поскольку оферент в рамках «коррупционной сделки» вряд ли отчуждает материальные ценности для личного обогащения. В основе его поведения лежат иные личные мотивы, которые формируются по мере того, как субъект преступления осознает стоящую перед ним цель – достижение определенного результата в ходе избирательной кампании. В свою очередь, передача предмета подкупа выступает лишь средством ее достижения.

Подход к определению признаков преступлений коррупционной направленности, принятый в совместном указании Генеральной прокуратуры и Министерства внутренних дел Российской Федерации, отражает логику легального определения коррупции, исходя из которого коррупционные преступления могут быть направлены только на получение выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав, то есть объекты материального мира. Поэтому незаконное использование лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения иной личной (нематериальной) выгоды с точки зрения Федерального закона «О противодействии коррупции» не может быть отнесено к числу коррупционных деяний.

Не меньше вопросов вызывает логика, в соответствии с которой те или иные составы преступлений были включены или, наоборот, не включены в перечень № 23. В частности, к данному перечню при наличии в статистической карточке отметки о совершении преступления с корыстным мотивом отнесен состав преступления, предусмотренный п. «б» ч. 2 ст. 141 УК РФ (воспрепятствование осуществлению избирательных прав граждан или работе избирательных комиссий, совершенное с использованием своего служебного положения), и не отнесен состав преступления, предусмотренный ч. 3 ст. 141 УК РФ (вмешательство с использованием должностного или служебного положения в осуществление избирательной комиссией ее полномочий с целью повлиять на ее решение, а равно неправомерное вмешательство в работу Государственной автоматизированной системы Российской Федерации «Выборы»). Кроме того, к числу коррупционных (также при наличии в статистической карточке отметки о совершении преступления с корыстным мотивом) отнесен служебный подлог (ст. 292 УК РФ), но не отнесена фальсификация избирательных документов, если это деяние совершено членом избирательной комиссии (ч. 1 ст. 142 УК РФ).

Отдельный учет коррупционных преступлений осуществляется и в системе следственных органов. Приказом Следственного комитета Российской Федерации утвержден статистический отчет «Сведения о деятельности следственных органов Следственного комитета Российской Федерации по противодействию коррупции»^>[64], в котором к числу коррупционных также отнесены только преступления, предусмотренные пп. «а» и «б» ч. 2 ст. 141, ст. 141^>1 и ч. 2 ст. 142 УК РФ. Вместе с тем данный правовой акт не содержит указаний на признаки коррупционных преступлений.

В связи с изложенным полагаем, что перечни коррупционных преступлений, предложенные на сегодняшний день в актах правоохранительных органов, не следует воспринимать как непреложную истину. Однако их все же следует принять за основу при дальнейшем исследовании, поскольку изучение состояния, динамики и структуры коррупционной преступности в избирательном процессе может быть построено преимущественно на показателях официальной статистической отчетности. В свою очередь, признаки коррупции в избирательном процессе, рассмотренные нами ранее, позволяют выделить в объеме уголовно-правовых запретов три группы составов коррупционных преступлений в избирательном процессе.