А что же стало с душой настоящего Громова? Как и обещал Рукоблудский, его душа, вылетевшая из тела, в ад не попала, но и в рай она не попала тоже. Она не получила ни встречи с близкими, ни их прощения. Душа так и осталась в маленькой квартирке психиатра, а потом, словно привязанная к своему бывшему телу, незримая полетела следом и далее неотлучно находилась при нем, была свидетелем всех преступлений и мерзостей, исполненных в эти дни новоиспеченным Громовым.

Однако душа во всех, так сказать, личностных отношениях осталась Денисом Громовым. Она сохранила способность воспринимать мир, хотя свет вокруг нее померк, краски поблекли, предметы сделались размытыми и лишенными четких очертаний. Звуки тоже стали глухими и неразборчивыми. Говорить душа могла, но издавала лишь тихое шептание. Весь груз неразрешенных горестей тоже остался при ней. Но теперь она была одна, никому не могла пожаловаться и ничегошеньки не могла исправить. Мало того, прилепленная какой-то неведомой силой к своему бывшему телу, она даже не была свободна в своем передвижении. Но и этого мало, – новый хозяин тела, который только один и знал, что душа рядом, два раза в день погружал в нее свои руки, чем причинял ей невыносимую боль и питал себя ее силой.

Оказавшись запертым в кутузке, субъект, обосновавшийся в теле Громова, впервые за все последние дни решил поговорить с душой.

– Привет, здоровяк. Как тебе в твоем новом положении? По-моему, немного необычно. Что скажешь? Я тебя обманул? Нисколько. Все по нашему уговору. В ад ты не попал и не попадешь, не беспокойся. А что касается рая, то мне, честно говоря, его планы в отношении тебя неизвестны. Мне как-то забыли о них сообщить. И скажу по секрету: я вот уже третью сотню лет подозреваю, что никакого рая нет. Чего сказал? Я тебе про рай рассказывал? – Громов почесал затылок. – Не помню что-то. Ты не грусти, подумай лучше о преимуществах своего положения: ты теперь невидим, а еще можешь летать, сквозь стены проходить, я тебя даже буду время от времени отпускать на прогулку, я твоих предшественников всегда отпускал. Слушай, я чего хотел спросить: как мне теперь тебя называть? Громовым как-то неловко, ведь это я теперь Громов. Ведь не может нас быть двое. Давай я тебя буду называть здоровяком, ты пока вон какой здоровый. А вообще ты сам подумай, сам себе имя подбери, мне потом скажешь. А я посплю. Устал я, хотя твоя душевная поддержка мне очень помогает. Ну, спокойной ночи.

Громов растянулся на лавке, подложил под голову кулак и тут же уснул. Душа, зависшая под потолком и, наконец, получившая некоторое подобие покоя, тоже начала впадать в сонное оцепенение.

– Господин Громов, – вдруг послышался чей-то едва уловимый шепот, – господин Громов.

Душа встрепенулась, осмотрелась по сторонам. Никого.

– Господин Громов, – шепот не умолкал, – я здесь, рядом с вами.

Душа еще раз внимательно осмотрелась и, наконец, заметила крохотную тень, размером с тощую крысу.

– Вы кто? – удивленно спросила душа.

– Наконец заметили, – запищала тень, – но прошу говорить как можно тише, хозяин может услышать нас. Я такой же несчастный, как и вы. Я шел за вами по следу от той самой квартиры, где была заключена сделка между вами и им, – тень кивнула в сторону спящего, – я пришел, чтобы спасти вас. Умоляю, доверьтесь мне, и делайте, как я скажу. У нас мало времени. Пока хозяин спит, вы свободны и вольны отлучаться, куда захотите, но как только он проснется и призовет вас к себе, будете вынуждены вернуться. Знайте об этом. Известна ли вам Песчаная улица?

Получив утвердительный ответ, тень продолжала: