– Прости, господин Таносий, – с сожалением произнесла она, – но вообще-то я не профессиональная актриса. Я в университете на дневном отделении учусь, а в хоре пою, чтобы форму не терять. И даже на него времени не всегда хватает. Так что твоя помощь, без сомнения, крайне ценная, мне не пригодится.

– Вот как? – немного раздраженно произнес певец. – Ну, если так, то приношу извинения за непрошенную назойливость. Но, возможно, мы еще… э-э-э, позанимаемся вместе музыкой?

– Возможно, – Яна лукаво взглянула на него, потом вытянула руку и легко пробежалась ноготками по его груди. В конце концов, почему бы и нет? Дядька хоть и старый, но вполне симпатичный, так что пару-тройку раз и без взаимных претензий вполне можно. – Как-нибудь вечером мы еще обсудим вопрос… Таносий. У нас спевки трижды в неделю – в огнедень, златодень и небодень, заканчиваются обычно в полвосьмого. Заглядывай в гости. А сейчас извини, уже поздно. А мне еще домой добираться.

Она поклонилась, подобрала сумку и, на ходу натягивая куртку, ушла за кулисы. Солист с кривой улыбкой посмотрел ей вслед. Любая другая хористочка сходу бы растаяла как масло на огне. А эта еще и отбрыкивается! Впрочем, полностью не отшила, и то ладно. Но, похоже, она слишком много о себе думает. И ведь и красавицей-то назвать нельзя – плотненькая, скуластая, темноволосая, невысокая, на улице таких десять на дюжину, но как в себе уверена! За свои сорок два года он навидался самых разных женщин, и теперь за пару минут разговора безошибочно умел определять, на каком свидании очередная ищущая его покровительства девица позволит затащить себя в постель: на первом или втором. Но Яна… она действительно не ломалась, а отказалась на полном серьезе. В ней чувствовалась какая-то спокойная уверенность, основанная на внутренней силе, странная целеустремленность. Похоже, она точно знает, что ей нужно от жизни, и добиваться своего через постель не намерена.

Да, интересная девица. И явно дала понять, что не прочь перепихнуться как-нибудь на досуге, но без перспектив. Возможно, он ей воспользуется. А может, и нет – что-то многовато у него параллельных любовных историй, чтобы еще в одну вляпываться. И так сегодня из-за стервы-Байты приходится ночевать не дома, а в одиночестве на диванчике в своей уборной. Самое обидное, что с той актриской у него и в самом деле ничего не было, но поди ж объясни женушке…

Солист встряхнулся и вышел из зала, погасив за собой свет. Прикрыв дверь, он отправился искать ночного сторожа. Надо ему как следует объяснить, что делают со сторожами, забывающими о своих прямых обязанностях. Шашни шашнями, а ему здесь еще петь, и если каждая хористка начнет развлекаться с инструментом, он, глядишь, и сдохнет в самый неподходящий момент…

1.12.849, древодень. Оканака, телестудия канала «Трибуна»

– …и теперь я могу твердо заявить, что с приходом нового продюсера мое творчество поднялось на новый уровень.

Аудитория, подчиняясь не заметному камерам табло, вежливо захлопала. Вай, растянув губы в оскале профессиональной улыбки телеведущего, брезгливо рассматривал сидящую перед ним «восходящую звезду». За столько лет, кажется, можно бы и привыкнуть, но раз за разом он поражался вполне искреннему апломбу, с которой якобы «артисты» произносят слова «мое творчество». Ведь на полном же серьезе полагают высоким искусством убогое верчение задницей перед камерой и свой тусклый невзрачный голосишко! Задницы, надо признать, частенько очень даже соблазнительные, но для творчества их все-таки маловато…

– Просто замечательно, госпожа Татайя! – преувеличенно восхищенно произнес он. – И, надо полагать, уже в скором времени поклонники смогут услышать и увидеть новые музыкальные шедевры в твоем выдающемся исполнении?