Наполняю заварник кипятком.

Раскладываю яичницу по квадратным тарелкам.

Оборачиваюсь и понимаю, что нужно ловить отвалившуюся челюсть. Передо мной – совсем другой человек. Нет больше паломника с длинной гривой русых волос, перехваченных тесемкой. Исчезла ряса. Да и сам «паломник», кажется, помолодел лет на десять, раздался в плечах, прибавил в росте и весе. Лицо избавилось от европеоидных черт, слегка потемнело, сделалось широкоскулым и узкоглазым. Не японским, нет. Скорее – баргузинским или монгольским. Волосы сенсея почернели, стали жесткими и прямыми. Стрижка – короткая, ежиком.

Такеши Харада улыбался, глядя на меня поверх круглых солнцезащитных очков. Сейчас он смахивал на героя классических гонконгских боевиков. Сходство усиливала одежда – брюки с широкими штанинами, черный френч, застегнутый по самое горло и неизменные четки в правой руке. Френч был оснащен веревочными петлями и пуговицами-палочками.

– Как я тебе? – осведомился учитель.

Поднимаю вверх большой палец.

Я даже не слышал о навыках по изменению собственной внешности. Это за гранью всего, к чему я привык в обоих мирах.

Выставляю тарелки с едой на обеденный стол.

Разливаю чай по пиалам.

Стол у меня прямоугольный, из массива бука. Со слегка закругленными краями. Стулья я убрал к стене, поскольку предпочитаю сидеть на угловом диванчике и просматривать новостные выпуски с большого экрана.

Такеши по-хозяйски берет один из стульев и придвигает так, чтобы сидеть напротив меня.

– Как вы это сделали? – не выдерживаю я. И, спохватившись, добавляю: – Сенсей.

Гонконгский актер смотрит на меня с насмешкой:

– Потом узнаешь.

И набрасывается на еду.

Ладно, делать нечего. Мы молча уничтожаем яичницу, орудуя ножами и вилками. Когда наступает очередь чая, Такеши интересуется:

– Я вот что понять не могу… Сергей. Тебя привезли в Империум в возрасте шести лет. Своих родителей ты не помнишь. Что случилось в Токио – не знаешь. Вывод напрашивается сам собой. Кто-то поработал с твоей памятью, заблокировал болезненные или опасные воспоминания. Тогда каким образом ты ухитрился выйти на меня?

Испытующий взгляд.

Жесткий и цепкий.

– Посоветовали, – честно признался я.

– Кто?

– Не знаю, – и здесь я почти не соврал. – Прислали фамильяра с рассказом о вас. Намекнули, что можно предложить восстановление в клане, и тогда вы возьметесь за мое обучение.

– Прямо так и намекнули, – хмыкнул Такеши. – А четки мои как попали к тебе в руки?

– С тем же фамильяром.

– Ты ведь понимаешь, как это звучит.

– Понимаю, – сказал я, отхлебывая из пиалы. – Но так оно и было на самом деле.

– Знаешь, – задумчиво проговорил корректировщик, – если бы я не узнал в тебе наследника рода, здесь бы уже охлаждался юный труп. Я не люблю рояли в кустах. Всех этих неведомых доброжелателей и прочую чепуху.

– Это объяснимо, – пожимаю плечами.

– Что ж, – Харада приложился к своей пиале. – Давай так. История за историю. Ты расскажешь всё, что случилось с тобой в Империуме после Токио. В смысле, то, что касается нашего общего дела. А я поведаю о том, как вышли на меня. И о том, почему меня выгнали из клана.

– И о моих родителях, – напомнил я.

– Разумеется, – кивнул наставник. – Начинай.

И я вкратце поведал отлученному Когтю свою историю. Начиная с того момента, как меня усыновили. Ничего не утаивая, но и не вдаваясь в излишние подробности. Единственное, о чем я умолчал, так это о своем попаданчестве в тело Сергея Друцкого. О том, что я – это не я, а погибший в другом мире боевой волхв из Ордена Неясыти. О том, что я могу управлять не только взвесью, но и эфиром, а заодно перекидываться в медведя. О том, что посланник богов – это вовсе не фамильяр, а нечто большее.