Было бы проще, если бы искали женщину. Лучшая преданность – это любовь, и в Корпорации умели правильно использовать женщин. Но нужен был мужчина. Мужчина будет эффективнее в переговорном процессе. Страны, запланированные в первом пуле покупок, были не самыми продвинутыми. Женщин там всерьез не воспринимали.

Служба кадров пыталась сделать невозможное – дать Княжевичу выбор. На вакансию «тратьте денег много» не подходил никто. Квалификация требовалась серьезная, но не предполагала ничего такого, с чем не могли бы справиться молодые люди, уже шившие себе первые сантиметры будущих золотых парашютов. Единственная проблема – верность. Будущий рыцарь Корпорации должен быть если не верен, то честен на генетическом уровне. Именно на этом пункте в анкете все никак не удавалось поставить галочку.

Котов не проходил отбор, о нем просто доложили. Случайно, как о забавном экспонате, который отличался только одним – он всегда выполнял обещанное.

Княжевич принял решение – он рискнет попробовать человека со стороны, тем более такого странного. В конце концов, у Корпорации есть масса методов заставить любого делать то, что нужно. Очевидным плюсом Котова было то, что его никто не знал. Он будет тратить деньги. Он будет рыцарем Корпорации. А если не справится – у Корпорации был великолепно отлаженный механизм утилизации сотрудников.

Довольно часто жизнь может стать лучше, если правильный человек в правильном месте сделает что-то «за». И фишка в том, что деньги готов предложить любой, кто-то больше, кто-то меньше, вот только брать у любого готов далеко не каждый.

Брать деньги можно у представителей малочисленной породы людей, которые умеют странное. Вызывать доверие. Киллеров не выбирают среди гуманистов, а вот специалистов по связям с правительством находят среди уникумов, которые могут заставить поверить в то, что нарушение закона в особо крупных размерах – это нормально и даже хорошо, и волноваться вообще не о чем.

Одного доверия мало. Надо угадать. Каждая услуга стоит денег, и мало кто на серьезном уровне скажет сколько. Ты должен знать об этом сам. Причем нет никакой связи между будущей прибылью и деньгами в конверте. Это два разных измерения, и то, что в какое-то мгновение они пересеклись, никак не влияет на сумму.

Все это похоже на взломщика-волшебника, который подходит к сейфу последней модели и безошибочно набирает нужный код, лишь скользнув взглядом по фотографии хозяина. Раз – и дверца открыта, забирай нужное из-под бронированной шкуры.

Панов был романтиком. Ему казалось, это забавно: купить не остров, не банк и даже не речку, просто чтобы ловить форель в одиночестве. Забавно купить страну. Княжевич не был романтиком, даже когда делал предложение своей первой супруге, потому формулировал все точно:

– И во сколько нам обойдется скоррумпировать правительство средней европейской страны?

– Скоррумпировать? – Панову слово не нравилось. Схема казалась почти идеальной – простой, строгой и, как всё в математике, – чистой.

– Заставить продать свою страну далеко не ангелу, так лучше? – Княжевич, прищурившись, смотрел на Панова, в который раз удивляясь, как же ему хватило ума взять добрые двадцать лет назад Панова к себе, когда еще ни о какой Корпорации они даже не мечтали.

Панов ответил. Игорю Княжевичу сумма понравилась. И скорость оборачиваемости средств устроила.

Почти всегда дело не в каком-то свежем взгляде. В масштабе. В ресурсах, чтобы хватило на священный процесс перехода на следующий уровень. Украсть всегда дешевле, чем купить, но на длинной дистанции не работает. Появляется строгий дядя полицейский, и приходится платить. И может так случиться, что все награбленное не обеспечит положительное сальдо. Но если родину предает президент вместе со всеми министрами, службами безопасности и начальниками штабов… Кто придет за ними? Особенно если в плане операции предусмотрено то, что народ не должен бедствовать уж слишком. Безопаснее, чтобы ему было даже неплохо. И на этот случай даже есть отдельная статья затрат в бюджете… на действительно хорошего пиарщика, то есть гонорар такого размера, что мысль о том, что надо украсть еще что-то, в голову не приходит.